Великий вождь Арис
Шрифт:
— Судя по всему, осталось недолго. Недели две и он будет готов. Я надеюсь, к тому времени успеют вернуться остальные твои воины. Я так понимаю, самые большие кланы увел с собой твой друг, Бангор?
— Бангор и его брат, — пояснил Арис. — Да, он забрал с собой многих, в том числе и мой клан.
— Ах, если бы ты пришел за мной чуть раньше! — вдруг воскликнула она. — Мы смогли бы спасти многих, если б напали раньше! Но сейчас мы можем лишь ждать и надеяться, что твои люди придут прежде, чем колдун сожрет последнюю душу.
Арис
— Ты сможешь пойти и взглянуть на Дарин поближе, или ты уже за гранью своих сил? — спросила она и Арис кивнул:
— Я за гранью, но это держит меня на плаву. Я будто сплю. Пойдем и посмотрим, пока я не очнулся. Потом я уже не смогу.
Шар двинулся вперед, теперь лишь плавно скользя по воздуху, и Арис спросил:
— Колдун увидит нас?
— Нет, — сказала она. — Перед ним сейчас тысячи душ и он не заметит нас среди них.
Они подобрались ближе и зависли почти над самой стеной. Теперь Арис мог видеть, что внутри города беспорядочно мечутся тысячи человеческих фигур. Но приглядевшись, он заметил, что это не люди, а лишь только прозрачные силуэты, серебристого цвета, источающие тот самый мертвенно-белый свет, что был виден издалека.
Он слышал жалобные крики и плач, сливающиеся в общий вой. И вскоре понял причину — то один, то другой силуэт, вдруг засасывало какой-то невидимой силой, и уносило куда-то внутрь переплетения улиц. Может быть потому, большинство серебристых силуэтов держались ближе к стенам. Там внутри их города было что-то страшное, и даже сквозь стену Арис чувствовал ужас, который оно внушало.
С каждой новой жертвой отчаяние серебристых тел усиливалось. Те, кто был рядом с только что унесенным вглубь, начинали буквально вибрировать всем телом. Некоторые подскакивали высоко вверх и парили над городом. Но выйти за пределы не могли — их удерживал невидимый барьер, непроницаемая для душ сфера.
Некоторые фигуры держались по двое, или по трое рядом. Арис понял, что это те, кто при жизни были семьями, или просто близкими людьми. Они обнимались, едва не сливаясь в одно, и плакали горько и жутко.
Сердце Ариса заныло от плача, которым был пронизан сам воздух. Вот небольшая серебряная тень, вырванная из объятий другой понеслась куда-то, сопротивляясь из всех сил, но этого было недостаточно и ее унесло в один миг, а вторая бестолково металась по улице, дрожа и натыкаясь на другие.
— Мы можем сделать что-то?! — воскликнул Арис, движимый сочувствием к ним и рванул к стене. Лара схватила его с криком:
— Что ты творишь?! Не трогай ее! Он заметит…
Но было поздно, серебряные тени заметили их и метнулись к барьеру, пытаясь пробиться.
Серебряные капли стекали из глаз.
— Это слезы душь, — пробормотала смущенно и испуганно Лара; и Арис увидел, что она чувствует тоже самое, что и он.
— Неужели
— Лара!
— Чего ты хочешь от меня?! — ее глаз тоже выкатились две серебряных капли. — Я не могу. Сейчас — нет.
— Тогда уйдем отсюда! — и Лара кивнула, и утерла глаза рукой. Но прежде, чем их унесло прочь, Арис смотрел на серебряные души, что рвались к ним, пытаясь пройти сквозь барьер.
Когда они увидели берег Туганны, Арис все еще не мог вымолвить ни слова. Да, среброглазая лушьнагнала на него ужаса, но то, что он видел в Дарине проняло до самых глубин. Сжав руки, он смотрел вниз, не замечая течения реки и даже свое тело, лежащее внизу, воспринимал, как часть пейзажа.
— Вы должны будете дать мне возможность добраться до колдуна, иначе ничего не выйдет. Он собрал огромную силу вокруг себя, я не смогу пройти сквозь всех. Я не смогу сражаться с лушью и с колдуном сразу. У меня нет столько сил, колдун убьет меня. Ты понимаешь? — она потрясла его за плечо.
Арис поднял голову и вяло сказал:
— Что тут сложного? Мы будем биться с луноглазыми, а ты будешь биться с колдуном. Это твой план, я понял.
— Я оставлю свое тело и уйду сюда. В мир духов. Мы сразимся с Мешем тут. А вы будете охранять мое тело.
— Я понял, Лара, — так же вяло сказал он. Перед глазами стояли те люди, в Дарине.
— Мы уже никогда не сможем сделать все как было? Вернуть те серебристые души в тела и сделать так, чтобы глаза у луши снова встали на место?
— О чем ты думаешь сейчас? — возмутилась она. — Раньше надо было… хотя ты раньше не знал… но чтоб не стало хуже, ты должен думать о том, как остановить колдуна и слушать меня! Мне кажется, что ты даже не понимаешь моих слов!
— Да, Лара, я почти не понимаю твоих слов. В глазах стоят те люди. Пока мы готовимся к схватке, он поедает их. И мы не можем остановить его сейчас. О боги! Мне больно! Слишком больно вот тут, — он показал на центр груди и спросил:
— Что со мной?
— Ах да. У тебя душевные терзания. Они слишком велики для тебя, ведь впервые голос разума не мешает, и ты чувствуешь всю их силу.
— Я готов был бы пойти туда и принести себя в жертву, если б это помогло! — горячо сказал он.
— Хватит, — сказала она раздраженно. — Постарайся не заплакать и выслушать меня, ладно?
— Я не заплачу! — сварливо ответил он, сам себе напоминая раздраженную тетку. — Я не заплачу, но все равно, давай вернемся в тело! Я не могу ощущать эту боль дальше! Почему мне так жалко их и почему это не проходит?!
— О боги! Я уже забыла, что первый выход из тела проходит так тяжело! Ты вот-вот расклеишься! Ладно, поговорим потом. Боюсь, оказавшись в теле, ты не сможешь меня выслушать.