Великое Лихо - 2
Шрифт:
– А-а-а-х-х-х т-ы-ы...
– прошипела Магура, вскинувшись, и лик её потек, начал меняться, искажаться, и вот уже перед волхвом стояла седая и сгорбленная старуха, худая и страшная. Серая кожа туго, точно вот-вот порвется, обтягивала костистое лицо, желтые зубы торчали меж обескровленных губ, в морщинах утонули глаза, а костлявые руки сплетались перед высохшей грудью, хрустя и скрипя суставами своими.
– Где спутники мои?
– спокойно, но с угрозой в голосе спросил Шык, делая шаг к безобразной старухе. Та попятилась, и на ходу заговорила быстро, шепеляво:
–
* * *
...И в тот же миг увидал Луня в страхе великом, как еда на столах пировальных обернулась грудами гниющего мяса, в котором копошились мерзкие белые черви. Повеяло смрадом, а веселые дружинники, что пировали вместе с молодым родом, в миг перекинулись в навов, полуразложившихся мервецов, и начали тянуть к Луне руки, щелкая зубами и завывая...
* * *
...И в тот же миг платье, что одела на себя для примерки Руна, стало грязью зловонной, облепившей её нагое тело, а сокровища, блиставшие вокруг, поплыли, теряя блеск, и илистыми червивыми кучами осели. Из тех куч поползли склизкие змеи, шипящие на разные лады, и все змеи устремились к застывшей в ужасе Руне...
* * *
...И в тот же миг наградная златая цепь на шее Зугура превратилась в грязную грубую веревку, затянувшуюся так, что вагас едва не задохнулся, и увидел он, что не гордым победителем покидает ристалище, а полуголым грязным рабом, которого со связанными руками за веревку, наброшенную на шею, выволакивают прочь пятеро аров, а впереди уже разверзла свой зев подземная темница, на дне которой, в вони и смраде коротают свой век пленники, и никогда ещё за сотни лет никому бежать отсюда не случалось...
* * *
– Ну, волхв, отдас-с камень?
– просипела Магура, шагнув к Шыку и словно бы став выше ростом. Волхв на миг опешил - то, что показала ему богиня, было мерзким и ужасным, и пугало даже со стороны. Но вот Шыку пришла на ум мысль, и обрадованный, коротко хохотнул он, а потом сунул руку в котомку и выхватил Могуч-Камень, высоко воздев его над головой:
– Ты решила торговаться со мной, Магура! Ты решила, что жизни глупого вагаса и двух сопляков для меня важнее, чем власть над миром?! Тогда ты тоже глупа, и глупость твоя слишком дорого тебе обойдется! Смотри, я сейчас разобью камень, и жив останусь, а вот тебя не станет! Смотри...
– Подос-сди...
– протягивая костлявые руки к волхву, прошелестела Магура, вновь умаляясь в росте и едва не кланяясь человеку: - Не раз-с-сбивай камень, не трогай Магуру! Магура хос-сет с-сить, Магура любит с-сить. Проси, что хос-сес-сь, только не раз-с-сбивай камень...
– Что хочешь?
– с веселым сомнением пробормотал Шык, продолжая держать Могуч-Камень над головой. Потом решительно тряхнул бородищей и сказал:
– Для начала раскажи-ка мне, о Магура Полуистлевшая, откуда ты вызнала про Могуч-Камень? Да смотри, правду говори, а не то осерчаю я.
Магура прижала руки к груди, искоса глянула на Шыка, потом проковыляла в угол чародейного покоя, тяжело села на каменную скамью, и заговорила, отдышливо и тихо, но уже не шепелявя жалобно, а точно опасаясь, что кто-то подслушает её слова:
– Семидицу с небольшим назад глядела я в Чашу Зеркальную, в кою живая светь налита. Позволяет та Чаша в даль глядеть, то, что во всех земных краях делается. И увидала я, как вы с птицелюдьми бьетесь, как деву спасаете, как какой-то камень из недр горных вызволяете. Сперва интересно мне стало - что за камень такой, для самого Владыки Великого вредоносный? Ведь, если на Яровой колеснице вы, и по Небесной Дороге, им же проложенной, едете, выходит - во вред Владыке ваши деяния, так? Кликнула я кое-кого из богов, что Владыкину сторону держат, и мне дружны, распросила осторожно, и открылась мне, что про поход ваш поднебесный не ведают они ничего, а вот про камень знают. Так узнала я, что коли разбит будет камень, смерть меня ждет неминучая вместе с Владыкой и остальными богами земными...
Страх меня обуял, страх великий, ибо жизнь моя, хоть и одинокая да тоскливая, все ж милее, чем смерть черная, в коей и вовсе НИЧЕГО не будет. И решила я заполучить Могуч-Камень, завладеть им и никому не отдавать - ни Владыке, ни кому другому.
Повернула я Небесную Дорогу к Славным Палатам, и дело все мирно да складно хотела сделать. Да вот не вышло, больно несговорчив да храбер ты оказался, род Шык. За то и смерть примешь лютую...
Последнее Магура совсем тихо сказала, но Шык услыхал, и нахмурившись, гаркнул:
– Никак, грозишь ты мне?
Магура бросила на волхва взгляд, полный ненависти, прошипела:
– Грози - не грози, а смерть твоя, волхв, на подходе уже! Пока камнем ты размахивал, возвала я к содружнику моему, и он по твою душу пожаловал уже!
Шык испуганно оглянулся, одновременно плетя чары, что б обнаружить незванного гостя, Магура вжалась в угол чародейного покоя, поблескивая оттуда своими мышиными глазками, и тут в воздухе зашелестело, зашуршало, и серая мреть заклубилась посреди комнаты.
Шык быстро сунул Могуч-Камень в котомку, пригнулся и бросился к выходу из чародейного покоя, а за его спиной из серой пыли вставал свинцовобокий бог с грозно оскаленным ликом, с горящими глазами, с когтистыми лапами, в котором любой род сразу признал бы властелина Пекла Ныя, душегубца и людоненавистника.
Ный шагнул к волхву, и от его тяжкой поступи содрогнулись Славные Палаты. Шык проскользнул под дланью Ныя, юркнул в приоткрытую дверь и понесся по гулким и пустым покоям, подстегивая себя чарами.
А позади него бухали тяжеленные шаги властелина Пекла, и исторгнутая им волна темного, багрового огня катилась за бегущим волхвом, выжигая все на своем пути.
Глава четвертая.
Невидья шапка.
Луню Шык нашел первым - в одном из покоев молодой род, отчаянно рубя мечом и кинжалом воздух, стоял у запертых дверей, и округлившиеся от ужаса глаза его говорил о том, что бой он ведет неравный и тяжкий. Волхв, вполуха слушая - не нагоняет ли Ный?, быстро вернул Луне истинное зрение, и тот, увидав волхва и пустой покой, ошарашено вытаращил глаза: