Великое плавание
Шрифт:
– Генуя кишит купцами всех национальностей, – с досадой возразил фискал. – И там не очень считаются с нашей святейшей инквизицией. То же самое можно сказать о Венеции. Эти две республики думают только о своем обогащении. Но по дороге мы зайдем в Сицилию, где всем распоряжаются наши святые отцы. И он будет задержан без всякой волокиты.
Ранним утром мы должны были прибыть в генуэзский порт. Корабль, сгрузив товары, без промедления отправлялся дальше, и я с ужасом представлял себе, что ожидает несчастного в Сицилии. Но как мне предупредить его, да и захочет ли он
Еще издали я увидел высокую башню и зубцы Генуэзской крепости. Пройдет еще несколько минут, и я уже буду дома. С беспокойством оглядывал я толпу на палубе – нигде не было видно человека в красном плаще.
Десятки лодочников облепили корабль, предлагая свои услуги. Сходни были запружены народом. Я в толпе старался отыскать знакомое лицо, но какой-то старичок попросту вырвал у меня вещи из рук, и я вынужден был последовать за ним в лодку. В последний раз на набережной я оглянулся на корабль и помахал шляпой матросам.
Вдруг я заметил мавра. Сойдя с корабля, он стоял у сходней и с любопытством приглядывался к крикливой генуэзской толпе.
С корабля подали сигнал к отплытию. Сундучок мой был очень тяжел и оттягивал мне руку. Порт кишит воришками, но долго задумываться я не мог. Поставив сундучок подле маленькой тележки с зеленью, я бегом бросился к пристани. Мавр удивленно поднял на меня глаза, когда я его окликнул.
– Немедленно следуйте за мной, если вам дорога жизнь! – сказал я.
Он подозрительно посмотрел на меня и с беспокойством оглянулся на корабль.
– Спешите! – сказал я.
В это время на палубе появился фискал с Хуаното. Нас отделяла от корабля небольшая полоска воды, ослепительно сверкавшая на солнце. По сходням ежеминутно сновали матросы с кладью, но два человека так пристально следили за моим собеседником, что мне казалось, будто они стоят подле нас.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, юноша, – произнес мавр.
– Вы поймете, если я вам скажу, что этот человек в синем плаще – фискал святейшей инквизиции, а этот кривоногий – его ищейка, – прошептал я ему на ухо.
– На корабле остался мой сундучок с драгоценностями, – сказал мавр в беспокойстве. – Там все мое достояние.
Я невольно оглянулся на свой сундучок – он мирно стоял подле тележки.
– Что для вас дороже – драгоценности или жизнь? – спросил я в нетерпении.
Фискал и Хуаното неотступно следили за нами. Наклонившись, они как будто прислушивались к нашей беседе.
На наше счастье, в это мгновение к готовящемуся котплытию кораблю нахлынула целая толпа с сундуками и узлами. Я потянул мавра за руку, и мы смешались с толпой.
Свернуть в первый же переулок было делом одной минуты.
– У меня не осталось даже денег, чтобы заплатить за ночлег, – сказал мавр.
– Не беспокойтесь о деньгах, – возразил я. – В доме, куда я вас веду, расплачиваются иной монетой.
ГЛАВА VII
Опять в Генуе!
Я вдохнул в себя дым жаровен, на которых жарили рыбу, и остановился с бьющимся сердцем. Вокруг кричала и жестикулировала пестрая генуэзская толпа. Генуэзский залив сверкал под солнцем, башня вырисовывалась на ярком небе. Я ощутил чувство полного покоя – я был наконец дома!
Дорога до улицы Менял отняла у меня всего несколько минут. Дойдя до углового дома, у которого мы с Орниччо так часто дожидались возвращения синьора Томазо, я в изнеможении прислонился к стене. Уже свыше года я не имел известий о своем хозяине: здесь ли еще он проживает, жив ли, здоров ли?
Оставив мавра на улице, я бегом пустился к лесенке.
Осел торговца зеленью оглушительно ревел, дети кричали, шлепая босыми ногами по лужам, торговка зазывала покупателей, и поэтому синьор Томазо даже не услышал, пак я распахнул дверь. Я бросился к доброму человеку и, не дав ему опомниться, заключил его в свои объятия.
– Ческо, дитя мое! – крикнул синьор Томазо. – Как ты вырос! Ты уже совсем мужчина!
В мастерской все было по-старому. Легкий ветер раскаливал игрушечный кораблик и поднимал листы книги на столе. Карта, еще моей работы, была прибита к стене. На подрамник был натянут холст, а на нем углем были слабо нанесены очертания человеческой фигуры.
Синьор Томазо засыпал меня вопросами и восклицаниями. Если бы записать их подряд, получилось бы следующее:
– Ты уже навсегда ко мне? Ты никуда не уедешь? Где же Орниччо? Господи, у тебя уже пробиваются усы! Где мессир Колон? Что за смешные пуговицы у тебя на куртке! Вел ли ты путевые записки?.
– Мой дорогой хозяин, – прервал я его, – здесь на улице дожидается человек, нуждающийся в вашем покровительстве. Его преследует святейшая инквизиция. И я думаю, что не ошибся, обещав ему пристанище в вашем доме.
Синьор Томазо тотчас же вышел пригласить мавра.
– Войдите с миром, – сказал он. – Это бедный и тесный домик, но здесь вы можете не опасаться за свою жизнь. Сам я человек слабый и незначительный, но окружен храбрыми и решительными друзьями, которые смогут вас доставить куда угодно, не боясь инквизиции. Но вас ведь нужно покормить. Вы, конечно, проголодались с дороги! – спохватившись, воскликнул вдруг синьор Томазо и тотчас же захотел заняться хлопотами по хозяйству.
Я немедленно остановил его.
На гвозде в каморке над мастерской я нашел свой фартук и, нарядившись в него, немедленно принялся за приготовление пищи, а хозяин в это время слушал рассказ мавра о его злоключениях.
Мизерные запасы моего хозяина тотчас же подсказали мне, что дела его находятся не в блестящем состоянии. Но у меня денег было достаточно. И находился я в Генуе, где, не сходя с места, можно купить все, начиная с головки чеснока и кончая трехмачтовым судном.
Через полчаса был готов обед. Синьор Томазо с удовольствием отведал моей стряпни. И за столом мы продолжали свою беседу. Я рассказал хозяину, где и почему мы оставили Орниччо, описал ему прекрасный остров Гуанахани и нашего милого Аотака. Надо сказать, что в последние дни я мало виделся с моим краснокожим другом, так как наследный принц Хуан, пораженный его сообразительностью, временно взял его к себе в телохранители.