Веллоэнс. Восхождение
Шрифт:
«Смуглокожий мягок на язык. Да и весь он с виду мягок и добр». Если бы не
позавчерашняя встреча с земляным змеем, да золотая серьга в ухе, Марх бы
подумал, что это местный старикан, которому нож покажи – начнет ползать и
умолять о пощаде, предлагать в награду еду, кров, дочь и сдавать знакомых – у кого
что припасено.
– Да я не хозяйка, я так, посуду мою и еду ношу, – тетушка зарделась и, хихикая, как молодая пигалица, убежала обслуживать завсегдатаев.
Троица
богов.
Халил провел пальцем по кромке чаши.
– За эти пару дней я неплохо провел время. У меня есть для вас послание от
моего бога. Его голос велит передать вам некую вещицу. Сам не до конца понимаю
смысл, да это и не так важно. Завтра мы разойдемся, может для вашего пути это
сыграет хорошую роль.
С этими словами старик достал мешок и развязал узел. Свиточек размером с
поллоктя, исписан неведомыми символами, начертаны демон, мужчина в странном
черном костюме и простоватый на вид мальчишка, однако в царском одеянии.
– Спасибо за картинку, мудрец, – тарсянин повел бровью, – найдем, как ее
приспособить. Авенир, ты же и искусство любишь, потащишь сам. Эй, хозяйка, есть ли здесь комната для уставших монахов?
– Да, имеется, – несмотря на пышные формы, женщина оказалась весьма
расторопной, – два медяка за ночь и еще за день одну монету.
– Ладно. Держи серебряк и побеспокойся, чтобы нас ждали три мягких
топчана, а на столе стоял кувшин ключевой воды.
– Ага, все сделаю.
«Девица» унеслась по скрипучим ступеням в верхнюю постройку. Донесся
грохот посуды, сухой шелест метлы и тяжелый стук ведер.
Мимо стола, пошатываясь, проковылял массивный зеленокожий наб. Словно
случайно, он задел пиалу. Та, соскользнув со стола, разбилась вдребезги, подняв в
воздух фонтан брызг. Верзила нагло уставился на путников, медленно открыл
огромный толстогубый рот:
– Жто это шакал-л-лье отродье ищет в н-н-наших краях?
Марх было поднялся успокоить эту волосатую полужабу, но Халил поднял
ладонь в знак приветствия. Сабельщик присел. Место и его обычаи мудрец знал
лучше, да и открывать свои умения не было особой надобности.
– Любезный, мы – трое путников, уставших с дороги. Прошу, не причиняйте
нам вреда. Да и стоит ли ради нас напрягать свою гортань, не приспособленную к
столь сухому воздуху. Проделав долгий путь, хотим лишь немного поесть, да
переночевать в этом чудном месте.
– Вы тут нав-в-всегда ос-с-станетесь! Мерт-т-выми. На корм с-свин-ньям.
«Чего же
промелькнуло три тени. Скорей всего в таверне драться не захотят, попытаются
вытащить на улицу. Там окружат и засекут плетьми. Если у них к тому времени
еще руки останутся. Халил расплылся в вежливой улыбке:
– Чем же мы тебя задели, о, изумрудный? Слагаются легенды о мудрости и
выдержке набов, видимо, страшен наш грех перед тобой.
– Из-з-здеваешься? Зареж-ж-жу!
Наб кинулся на Халила. Два других бросились на спутников смуглого. Старик
слегка наклонился, и чуть видимо повел рукой. Жабомордый отлетел в сторону, смяв под собой стол с накрытой на него трапезой, проехал головой по мокрому
полу и с хрустом втемяшился в каменную поварскую стойку. Марх достал из
сапога клинок, резко взмахнул рукой. Второй наб скорчился от боли – кисть слегка
подрагивая, плюхнулась на землю. Авенир соскочил со скамьи и противнем двинул
в шею третьему.
Сидевшие набы повскакивали с мест, в двери забежало еще трое.
Раздался треск. Слева полыхнуло синим – один из жабомордых упал. В
воздухе расплылась вонь жареной плоти.
– А ну пошли отсюда твари, а то всех на котлеты изжарю. Здесь вам не
бранница, а таверна. Тупые лягухи, сгиньте прочь.
С верхней горницы спускалась ветхая старуха. Седые волосы были уложены в
две тугих косы, глаза сияли цветом зеленого луга, завораживали и пронзали
насквозь. Лоб украшала навязь из кожи, испещеренная разноцветными нитями.
Несмотря на почтенный (Марх бы сказал, что даже клевреты столько не живут) возраст, держалась она прямо и походила больше на графиню, чем на хозяйку
таверны.
Зеленокожие поспешно попятились к выходу.
– Эй, Трын, убери эту тушу свиньям. Может, съедят, не побрезгуют.
Сонный мужичина, ворча, закинул обугленный труп за плечо и унес в сарай.
Старуха повернулась к Халилу, глаза лучились радостью:
– Так и знала, старый хрыч, что ты без драки сюда не сунешься. Обязательно
кого-нибудь хрюшкам на закуску притащишь.
– Такова судьба, леди Церихейнгль. А ты все так же молода и статна? В свои
двадцать тебе не дашь больше… четырнадцати.
Халил учтиво поклонился:
– Видел ли мою доченьку?
– Как не видеть, все также юна и стройна. Она с превеликой вежливостью
согласилась приготовить мне и моим друзьям палати.