"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Джон встряхнул светловолосой головой. «Я просто не привык сдаваться, мисс Покахонтас, ну, да я думаю, — вы это уже поняли».
— Поняла, — темно-красные губы чуть улыбнулись. «Я тогда завтра схожу к отцу Александру, мистер Рольф. Ну, в церковь».
Он стоял, не в силах что-то сказать, и только потом, осмелившись взять ее за руку, — едва касаясь, чуть дыша, вдруг рассмеялся: «Так можно, мисс Покахонтас, я перееду? Сюда, на северный берег, тут у меня как раз земля, по соседству с Дэниелом?».
— Можно, — она пожала его пальцы. «К следующему году, — Покахонтас кивнула, — можно будет и дом закончить, мистер Рольф».
— Не верю, — подумал он, все еще держа ее длинные, смуглые пальцы. «Неужели это правда?».
Темные глаза девушки заиграли смехом. «Я обещала Марии, что, раз не смогла быть у них крестной, то пусть она у меня крестной станет».
Джон глубоко, облегченно, выдохнул и сказал: «Рано еще, мисс Покахонтас, ужинать, пока не зовут. Хотите, немного по реке погуляем?»
— Очень, мистер Рольф- она перекинула на грудь перевитые красными лентами косы. На высокой шее виднелось простое, серебряное ожерелье, и Джон подумал: «Надо завтра же сходить к Чарли, пусть кольцо мне сделает. У него руки хорошие, хоть он и плотник, а сумеет».
— Спасибо вам, мисс Покахонтас, — Джон покраснел. «Я очень, очень счастлив, что вы согласились».
— Погулять? — она лукаво подняла тонкую бровь.
— И это тоже, — Джон твердо, уверенно взял ее под руку, и они пошли вверх по течению реки — туда, где над горами играл яркий, золотой закат.
В опочивальне горела единая свеча.
Матвей отложил письма, и, зевнув, прислушался — сын спал, размеренно дыша, жена лежала на боку, свернувшись в клубочек, уткнувшись в подушку.
— Как тут тихо-то, — вдруг улыбнулся мужчина. «Вроде в Копенгагене тоже — народу мало, а все равно — город. Про Лондон уж я и не говорю. Поехал, значит, Михайло Данилович за Марьей. Ну, он мужик надежный, — что обещал, то и делает, так что привезет их обратно.
Жену бы ему, конечно, хорошую, жалко, сколько лет уже вдовеет. Вот, как у меня, скажем, — он наклонился и поцеловал каштановые, теплые волосы.
— И все равно, — Матвей закинул руки за голову, — долго плыть сюда. Письма-то вон, после Рождества написали, а сейчас мы их получили только. И Николас нашелся, если б Степан жив был — порадовался бы. И тоже — с Констанцей уплыл, повезло ему, конечно, что тут говорить.
— Без жены-то тяжело, вон, я, сколько лет один жил, а сейчас, — он потянулся — на старости лет и жена, и ребенок, и дочка с зятем, и внуков двое. Да и у падчерицы тоже — родятся дети, тоже мне внуки будут. Не одной Марфе в большой семье жить.
Он погладил жену по мягкому плечу и смешливо подумал:
— Баба-то хорошая. Добрая, хозяйственная, тихая. Вовремя, я конечно, тогда с ней посидел, по душам поговорил — еще бы и правда, не приведи Господь, топиться вздумала. Конечно, эти как раз отправились стойбище Вахунсонакока разорять, куда ей было деваться, вдове, с его дитем в чреве? Наши-то тоже, — хоть со времен преподобного отца Майкла много воды утекло, а все равно — не пожалели бы ее. А так — ну дитя не через девять месяцев после венчания родилось, а через семь — так это бывает».
Услышав из колыбели хныканье, он поднялся, и, осторожно взяв сына, покачав его, сказал:
«И когда уже ты, Дэвид, научишься всю ночь спать, а?»
Мальчик сонно улыбнулся и Матвей, вернувшись в постель, пристроив его на плече, сказал жене: «Опять есть хочет».
Он смотрел на то, как ребенок, лежа у груди, вертит черноволосой головой, а потом, ласково шепнул: «Иди-ка сюда».
Жена покраснела, и Матвей ворчливо заметил: «Вот скажи мне, ты с первым мужем пятнадцать лет прожила, потом с индейцем своим — еще три, а все равно — стесняешься».
Джоан что-то пробормотала, и он, целуя ее, добавил: «И рубашку сними, я тебе сколько раз говорил — только мешает».
Потом она сразу заснула, прижавшись к нему, посапывая, а Матвей, задув свечу, слушая шум деревьев за окном, плеск реки — еще долго лежал, обнимая ее за плечи, любуясь призрачным, лунным светом, что лежал на деревянных половицах спальни.
Дептфорд
В большой мастерской вкусно пахло свежим, распиленным деревом. «Как у тебя ловко получается! — мальчик лет девяти наклонился над плечом приятеля. «Я, сколько не пробовал шлифовать, только стекло порчу».
— А это потому, Саймон, — наставительно ответил мальчишка, — что ты никогда по карманам не шарил. У меня-то руки быстрые.
Он отложил готовую линзу и улыбнулся: «Вырасту — поеду в Нижние Земли, дальше буду учиться. Я хочу настоящим мастером стать».
— А я моряком, как отец, — Саймон стал снимать холщовый передник и вдруг рассмеялся: «А что, Гарри, ты же раньше говорил, что вором будешь?»
— Дурак был потому что, — буркнул Гарри, покраснев. «Не для того за меня его светлость герцог платит, чтобы я по скользкой дорожке пошел. Нет, я с этими делами завязал».
Во дворе раздался звон корабельного колокола и Гарри добавил: «Пошли, сегодня рагу из баранины, уже на весь Дептфорд пахнет».
На чистом, выметенном дворе школы цвели кусты белых роз. Гарри прищурился и сказал приятелю: «Смотри, чайка какая-то, незнакомая. Та, — он указал на изящную птицу, что сидела на заборе, — каждый день прилетает, а эта — новая».
Мальчики услышали сверху карканье — большой, черный ворон пролетел над бревенчатым зданием школы, и чайки, встрепенувшись, встав на крыло — ушли вслед за ним. С верфей тянуло смолой, и Гарри, вдохнув ветер с Темзы, подставив лицо весеннему солнцу, сказал: