"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Вахунсонакок выслушал то, что ему шептали на ухо сзади, и, громко сказал, глядя на Питера:
— Твоя сестра, и племянник могут уйти с тобой, я разрешаю. Ты хорошо сделал, что вернулся за ними, это твоя обязанность, как мужчины. Но мне сказали, что у вас есть женщина с красной головой, белая, как молоко. Ты оставишь ее мне, моя дочь выйдет замуж за англичанина, — он кивнул на Смита, — и мы расстанемся друзьями.
Мужчина щелкнул пальцами и велел: «Приведите ее, из женского дома, я никогда не видел красных волос».
Дэниел, было, открыл рот, но Питер положил руку на его плечо, и спокойно сказал: «Тише».
— Но донья Ракель…, - недоуменно проговорил юноша.
В лазоревых глазах Питера заиграл смех и он велел: «Сиди, и молчи, ради Бога. Я не учу тебя водить корабли, а ты не учи меня, как торговаться».
Капитан Смит вдруг сказал: «Рискуете, мистер Кроу».
Питер отрезал себе хороший кусок оленины и ответил: «Вот вы, капитан, когда за румпелем стоите — чему верите? Карта вам говорит одно, а чутье — другое, например».
— Чутью, конечно, — удивился Смит. «Карты люди рисуют, мистер Кроу, там ошибка на ошибке зачастую, а чутье — оно от Бога. Не было бы его — я бы на дне морском давно лежал».
Питер прожевал мясо и улыбнулся: «В моем деле точно так же, только вы — мель чувствуете, а я — смотрю на человека, и знаю, — где у него слабина, и что он хочет от меня услышать. Это у меня от родителей, — он вдруг замер и опустил нож.
Она стояла в проеме мужского дома, и в свете факела короткие, рыжие волосы казались языком пламени.
Тонкая кожаная юбка падала вниз, к белым щиколоткам, рука была обхвачена тяжелым, серебряным браслетом, за обруч, облегавший изящную голову, были воткнуты разноцветные — белые, синие, зеленые перья.
Вождь легко поднялся, и, подойдя к девушке, сказал: «У нее красные ресницы и глаза цвета воды в море. Сколько тебе лет? — спросил он по-испански.
— Шестнадцать, — пробормотала Ракель, отчаянно, густо покраснев.
— Хорошо, — Вахунсонакок подумал и обернулся к Питеру. «Я не могу просто так ее забирать, это не принято. Какой подарок ты хочешь за Осенний Лист, так ее будут звать, — он полюбовался рыжими волосами.
Питер встал, и, подойдя к вождю, улыбнулся: «Никакого подарка, потому что Осенний Лист — моя невеста».
Ракель вскинула рыжие ресницы, испуганно посмотрев на мужчину. Питер едва заметно поднял бровь и продолжил, глядя на хмурое лицо вождя, слыша, как в наступившей тишине трещат факелы:
— Я привез ее сюда, потому что верю — вы хотите жить в мире с белыми людьми. И, чтобы доказать, что мы хотим того же — мы поженимся по вашим обрядам, как это принято на вашей земле.
— Более того, — он улыбнулся, — мой племянник построит для тебя, вождь, настоящий дом, тот, в котором живут белые люди, такой, как стоят в поселении. Когда у тебя, или твоих сыновей будут жены нашей крови — они смогут жить, так, как привыкли, и будут этому рады. Ты сам, наверное, знаешь, — Питер рассмеялся, — когда жена счастлива, то счастлив и муж.
Вахунсонакок помолчал и вдруг расхохотался: «Много я видел белых людей, но такого — никогда. Я тебя буду звать — Арокун, знаешь ведь, кто это? — вождь указал на связку полосатых хвостов, что свешивались со стены мужского дома.
Питер кивнул.
— Ты такой же хитрый, — одобрительно заметил вождь, и добавил: «Ну, тогда завтра вечером поженим и тебя с Осенним Листом, и капитана Смита с моей дочерью. Вам надо рано встать и пойти за оленями, — он потянулся, — так принято, надо принести оленя женщине, перед тем, как жить вместе.
Ракель все смотрела на Питера большими, аквамариновыми глазами и он сказал, одними губами: «Разумеется, это вас ни к чему не обязывает. Я просто подумал, что, вы, наверное, не хотите за него замуж».
Девушка сглотнула, и, кивнув, прошептала: «Спасибо вам».
— Осенний Лист пусть тоже идет, — разрешил Вахунсонакок, — ей завтра надо собирать корзину тебе в подарок, ставить палатку из шкур, где вы переночуете, — работы у всех будет много.
Он проводил девушку глазами, и, вернувшись на свое место, кинул Питеру глиняную флягу:
«Это с севера, там растет дерево, которое дает сладкий сок».
Мужчина отхлебнул и одобрительно сказал: «Очень вкусно».
— А про счастливых женщин, — Вахунсонакок тоже выпил, — я тебе расскажу. У нас есть обычай — если женщине что-то не понравилось, — ну сам понимаешь, что, — вождь подмигнул, — ты идешь на охоту, или собирать урожай, а она в это время складывает твои вещи и выставляет на площадь.
— И все, — вождь развел мускулистыми руками, — после этого — она тебе не жена, а ты ей не муж. Так вот, — он помолчал, — я взял первую жену, когда мне было семнадцать, а сейчас мне за сорок. Ни разу мои вещи не стояли на площади, чего нельзя сказать о многих, кто сидит сейчас за этим столом!
В мужском доме раздался громкий смех и Питер, наклонившись к Дэниелу, тихо сказал: «Я надеюсь, что ты такой же хороший плотник, как твой отец. Потому что после этой свадьбы я заберу Полли с Александром и отправлюсь в Джеймстаун, а дом придется строить тебе».
— Справлюсь, дядя Питер, не волнуйтесь, — рассмеялся Дэниел.
Капитан Смит покрутил головой и проговорил: «Да, мистер Кроу, умеете вы с людьми найти общий язык, ничего не скажешь».
— А все почему, — Питер оглядел тарелки и обрадовался: «А, не всю рыбу еще съели! Тут очень вкусно готовят, если бы не дела, я бы с удовольствием задержался».
Он завернул рыбу в лепешку и продолжил: «В моей работе, капитан Смит, не принято грозить пистолетом — это только испортит все дело. Ну, — он прожевал, — будем надеяться, что рано или поздно Вахунсонакок получит хозяйку для своего дома».
Полли вышла из женского дома на площадь и сразу увидела Ракель — та сидела у догорающего костра, гладя Цезаря по спине, что-то ему шепча.
Женщина опустилась рядом и весело сказала: «Вот видишь, а ты боялась. Сеньор Питер обо всем договорился. И не волнуйся, мой брат джентльмен, разумеется, для него все эти индейские церемонии ничего не значат. Иначе тебе было бы не избавиться от Вахунсонакока. Пойдем спать, милая, а то и правда — завтра праздник, надо будет много сделать».