Вельяминовы. Начало пути. Книга 2
Шрифт:
— Да уж сяду, постараюсь, — ответил муж, накрывая ее своим телом. «А вот ты точно завтра ходить не сможешь».
Она закинула длинные ноги ему на спину, и, разметав по простыням темные волосы, выгнувшись, чуть застонала.
— На, — шепнул Кольцо, — подсовывая ей сорочку, — и потерпи, завтра ночью я тебя на привале в лес уведу, там покричишь вдоволь.
Жена только кивнула головой, прикусив кружево.
Марфа посмотрела на темные круги под глазами дочери и чуть усмехнулась. Федосья, неудержимо зевая, замотала косы невидным платком. В рассветном,
— Как Оку с Волгой будете проезжать, — сказала Марфа, — рыбы купи, уха у тебя хорошая получается, хоша поедите вкусно. Коли в лес по грибы ходить будешь — смотри, куда идешь, и тут змеи есть, и на Большом Камне — тако же. Незнакомые грибы не бери, только те, что учила я тебя. Ну что еще…, - она прервалась и улыбнулась. «Внуков береги моих, и покажи их мне — уж постарайся».
Федосья кивнула и вдруг кинулась на шею матери. «Матушка, — сказала она, заплакав, — милая…».
— Ну-ну, — Марфа погладила ее по голове. «Даст Бог, и встретимся еще. И коли, кто от вас на Москву поедет — грамотцу передай, дойдет до меня. Федора и девчонок я уж будить не стала, вчера вы еще попрощались».
— Федосья! — донесся с улицы голос атамана. «Возок здесь уже».
Марфа, стоя в воротах усадьбы, перекрестила дочь, и та, потянувшись из окна возка, приникла губами к пахнущей жасмином, мягкой щеке.
— Храни ее Господь, — вздохнула Марфа, глядя вслед возку и всаднику рядом с ним. Они медленно удалялись, и, наконец, совсем исчезли в золотом, жемчужном сиянии, что поднималось на востоке.
Эпилог
Лондон, осень 1583 года
Город вставал перед ним из осеннего, волглого рассвета. Степан, стоя на носу барки, вдохнул соленый, восточный ветер, что дул вокруг них, и пробормотал: «Вот и все». Темза — серая, мощная, — играла легкой волной, и вдали уже были видны очертания Лондонского моста.
— Как тут холодно, — раздался рядом голос Ника. Он закутался в плащ, чихнул, и добавил:
«Дома-то мы бы сейчас купались уже, перед завтраком».
— Через пять лет накупаетесь вволю, — усмехнулся Степан, потрепав сына по плечу.
— А почему мы на боте из Плимута шли, а не верхом ехали? — спросил поднявшийся на палубу Майкл.
— Потому что верхом мы бы неделю тащились, а так — за три дня тут оказались, — наставительно сказал отец. «Мне надо было, чтобы быстрее».
— Зачем? — Майкл широко зевнул.
— Затем, что надо, сказал же я, — отрезал отец, и добавил: «Поклажу свою несите, вон и пристань уже видна».
«Там, наверное, все спят еще, — усмехнулся Степан, глядя в сторону собора Святого Павла.
«Или вообще — в усадьбу уехали, хоть и осень, а все равно — детям на воздухе лучше.
Сейчас отдохну, денек и домом займусь — надо съездить с Тео, выбрать, какой ей понравится. Обязательно, чтобы сад был, и от реки недалеко».
В Сити было уже людно, открывались лавки, сновали разносчики с корзинами на головах, телеги, утопая в грязи, пробирались по
— Я есть хочу, — заявил Ник.
— Сейчас позавтракаем, — Степан улыбнулся, завидев шпиль Святой Елены. «И к священнику надо сходить, сегодня же. Три недели ждать до венчания, ну, а с благословением я устрою, что в тот же день его сделают. Всего три недели», — Ворон еще раз улыбнулся и постучал в высокую дверь усадьбы Клюге.
Мистрис Доусон была в трауре.
— Что? — он нахмурился, глядя на ее бледное лицо.
Женщина отступила на шаг, и, смотря мимо него, на близнецов, сказала: «Я вам написала, сэр Стивен, еще когда…, - она не закончила. «В мае».
«В мае», — подумал Степан. «В мае я еще был в Тихом океане, шел от побережья Мексики к Панаме».
— Дайте им позавтракать что-то, мистрис Доусон, — он указал на близнецов. «И приходите потом ко мне, я в кабинете буду».
Он сидел, вытянув ноги к огню, держа в руках оловянную кружку с виски — это была его старая, еще времен «Клариссы» кружка, и брал ее Степан редко. Впрочем, она была чистой — мистрис Доусон убирала на совесть.
Женщина приоткрыла дверь кабинета и сказала: «Они поели, сэр Стивен, и спать я их уложила — все же рано еще, рассвело только. В спальне камин я разожгла, там тепло. Может быть, вам приготовить что-то, у меня рыба свежая».
— Потом, — отмахнулся он. «Идите сюда, мистрис Доусон».
— Вот письмо, — она протянула его. «От миссис Марты. И записка, оттуда — она махнула головой в сторону собора Святого Павла, — он просил вас зайти, как приедете. Вы не волнуйтесь, сэр Стивен, — она прервалась и покрутила в руках платок, — я все сделала, как положено, и похороны, и все. Господи! — он внезапно разрыдалась.
— Ну почему — ведь мистеру Питеру еще тридцати шести не было! Миссис Марта ведь еще сыночка родила — уже как мистер Питер умер. Тоже Питером назвали, по отцу. Они пока там, на Москве остались, пока дитя маленькое еще.
— Вы садитесь, — ласково сказал Степан. «Садитесь, мистрис Доусон, давайте, я вам виски немножко налью».
— Да что вы, — женщина покраснела. «Спасибо».
Степан посмотрел на нее и вдруг сказал: «А ведь вы у нас уже почти тридцать лет работаете, мистрис Доусон».
— Да, — она немножко выпила и покраснела. «Меня ведь еще покойный герр Мартин нанимал, сразу, как приехали они в Лондон. Мне тогда четырнадцать лет было, я в прислугах у той, старой, покойной кухарки ходила. А уж потом, — она махнула рукой.
— Ну, вот и будете еще тридцать лет, — Степан вздохнул. «Ну, или сколько сами захотите. Я вас в завещание вписал».
— Сэр Стивен! — она ахнула. «Да зачем, я ведь откладываю, у меня есть…»
— Затем, что надо, — мягко ответил Ворон. «Мальчики сейчас в школе будут, в Мерчант Тэйлор, это неподалеку отсюда…
— Да, я знаю, — кивнула мистрис Доусон
— Ну вот, так вы присматривайте, за ними, хорошо? На каникулы в усадьбу их отвозите, незачем в городе сидеть, — Степан поднялся.