Вельяминовы. Время бури. Книга вторая
Шрифт:
Петра все это интересовало по одной причине. Адреса Тонечки в лондонском справочнике он не отыскал. Холландов значилось много, пять страниц, но Антонии Петр не обнаружил, впрочем, как и Джона:
– Понятно, почему… – размышлял он, сидя за газетами, – если сын продолжил дело отца… – Петр справился в каталоге лондонских почтовых отделений. Индекс адреса до востребования, на конверте Тонечки, привел Петра на страницу почты, размещающейся на Брук-стрит, в аристократическом районе Мэйфер. Петр наметил себе, в субботу, после встречи с Филби, начать изучать тамошние кварталы. Он надеялся на удачу, ожидая увидеть Тонечку и мальчика на улице.
Петр, конечно, мог бы поинтересоваться адресом Тонечки у Филби, или найти ее через левые газеты. Он просмотрел старые публикации. Воронов понял, что девушка начала писать, не достигнув шестнадцати лет.
– Она очень талантливая, – ласково думал Воронов, – взять хотя бы книгу, «Землю крови». Подобные издания опасны, они несут яд троцкизма, но у Тонечки отменный слог… – в Мехико Петр много читал, потому, что, в общем, больше ничего делать не оставалось. Он устроился официантом в ресторан, куда часто ходил Ривера и другие приятели Троцкого. Резиденты, прослушивали записи из дома изгнанника. Техника, установленная покойным Соколом, четыре года назад, работала отменно. Операция «Утка» подходила к своему концу. Троцкий не должен был пережить лета. Петр остановился в бедной комнатке, в пансионе, следя за усадьбой Риверы. Иногда Воронов отправлялся на север, к американской границе. Наум Исаакович проводил зиму, как, смеясь, говорил, начальник, в гораздо более суровом климате. Эйтингон, внимательно, наблюдал за двумя изменниками, обосновавшимися в Америке, Кривицким и Орловым. Кроме этого, он поддерживал связь с Пауком.
Агент преуспевал, на майорской должности. Он курировал ученых, занятых военными проектами. Петр и Эйтингон встречались в захолустном, техасском городишке. Наум Исаакович жил в Америке с надежными документами мексиканца. За жареной фасолью, мясом, и кукурузными лепешками, в закусочной, Эйтингон сказал:
– Я иногда Пауку завидую. Подумать только, он запросто разговаривает с Ферми, и даже с Эйнштейном. Правда, Эйнштейн отказался заниматься бомбой… – Эйтингон жевал румяную, жареную свинину.
Паук передал копию письма физиков президенту Рузвельту. Эйнштейн, Силард и Ферми предупреждали, что нацистская Германия заинтересована в атомном оружии. Наум Исаакович ничего агенту не сказал. Эйтингон сделал себе отметку, что Ворона, вероятнее всего, обретается где-то в глубинах секретных полигонов, в Германии:
– Они предложили Вороне деньги, – Эйтингон шел в свою скромную комнату по заснеженному, зимнему Вашингтону, – лабораторию. Они, рано или поздно, доберутся до Норвегии, до завода тяжелой воды. Кто из ученых откажется от подобного? Эйнштейн, однако, он не от мира сего… – Наум Исаакович усмехнулся.
Паук сообщил, что президент, пока не подписывал распоряжения о создании нового проекта. Ферми, в Чикаго, начал работу над ядерным реактором:
– Это первый шаг, – объяснил Паук, – в Британии, в Бирмингеме, Фриш и Пайерлс ведут исследования по определению критической массы урана-235, необходимой для создания бомбы. Мы получаем информацию от союзников… – Мэтью, тонко, улыбнулся.
Насколько он знал, кузен Джон атомным проектом не занимался, но, несомненно, был в курсе дела. Мэтью сказал мистеру Нахуму, что, судя по всему, масса окажется небольшой:
– Не более тридцати-сорока фунтов. Любой бомбардировщик сможет взять на борт подобное оружие… – заметил Мэтью.
Эйтингон, на последней встрече с Петром, рассмеялся:
– Пусть Филби ведает атомными разработками, когда его в Секретную Службу возьмут. Твоя задача, просто встретиться с ним. Удостоверься, что он на связи с Берджесом и готов действовать. Скажи, что мы знаем, кто такой мистер О’Малли, – Эйтингон вытер пот со лба салфеткой:
– В столице едва снег сошел, а здесь вечное лето… – о мистере О’Малли сообщил Паук. Кузен, по его словам, продолжал работать в ФБР, но это было прикрытием.
– Я уверен, – заметил Мэтью, – что он трудится в ведомстве Даллеса. Я, правда, не могу ничего доказать, но краем уха слышал, что чикагский журналист, и мой родственник, одно и то же лицо… – описание мистера О’Малли у них имелось, со времен, когда Филби работал при штабе Франко. Эйтингон велел передать Стэнли, чтобы агент не волновался. Мистер О’Малли, кажется, надежно засел в Вашингтоне, не собираясь возвращаться в Европу:
– В любом случае… – Наум Исаакович поковырялся в зубах, – после обстрела Теруэля, Филби вне подозрений. Если бы мистер Горовиц захотел его раскрыть, он бы давно это сделал. Значит, он ничего не почуял… – Эйтингон не стал говорить Пауку, что мистер Горовиц тоже значился в коротком списке, подготовленном Кукушкой:
– Требуется страховка, – сказал себе Наум Исаакович, – если придет нужда, мы отведем подозрения от Паука. Пусть считают, что на нас работает другой мистер Горовиц… – у Паука появилась новая уборщица. Эйтингон, за гамбургерами, в неприметной забегаловке, весело сказал:
– Готовьтесь к отпуску в Швейцарских Альпах. Не сейчас, – Наум Исаакович пошевелил губами, – через год. Зимой сорок первого. Вы встретите очаровательную девушку, дорогой Мэтью, образованную, из богатой семьи. Случится любовь с первого взгляда, – пообещал Эйтингон.
Он был уверен, что Кукушка согласится:
– Она выполнит приказ, она солдат партии. Ее дочь комсомолка. То есть не комсомолка, но была бы, живи они в Москве. Никаких вопросов не возникнет, – за ликвидацию Раскольникова Кукушка получила очередной орден. У Петра тоже появилось Красное Знамя.
Сидя над газетами, Воронов понимал, что он не может идти в посольство. Тем более, он не имел права искать адрес Тонечки у кого-то еще. Начальство о девушке ничего не знало. Петр не хотел этого менять.
– Мало ли что, – вздохнул Воронов, – сначала надо привезти Тонечку и Володю в Москву… – он решил назвать сына в честь Ленина.
– Ленин здесь работал… – Петр обвел взглядом читальный зал, – Иосиф Виссарионович тоже. И Горский… – если бы Петр просматривал не только новости, но и светскую хронику, он бы узнал о назначенном на субботу венчании леди Антонии Холланд. На эти страницы Воронов не заглядывал. У него в читальне оставалось еще одно дело. Вернувшись в Москву после смерти Раскольникова, на Лазурном Берегу, Петр справился в картотеке. Полуседого еврея в пенсне звали Вальтером Биньямином. Биньямин навещал Советский Союз, в конце двадцатых годов. Он считался близким, к коммунистическим кругам. Петр заказал справку. Воронов узнал, что Биньямин дружит с Брехтом и левыми писателями. Писатель, как и многие, бежал из гитлеровской Германии. В библиотеке на Лубянке его книг не было, в Мехико Петр тоже их не нашел.