Вельяминовы. За горизонт. Книга 2
Шрифт:
– Дядя Теодор пригласил сотню человек. Приехали все бонзы рейха, во главе с Гиммлером. Я привела на террасу Теодора-Генриха, он вскидывал руку в нацистском салюте… – гости восхищались мальчиком, одетым в коричневую рубашку штурмовиков:
– Весна стояла теплая… – Марта сдерживала тошноту, – мы с Эммой вышли к обеду в декольтированных платьях… – к темно-зеленому шелку наряда Марта приколола награду за гражданское мужество, полученную из рук фюрера:
– Я танцевала с Эйхманом венский вальс. Он рассказывал о работе в генерал-губернаторстве, как он выражался,
– Он округлился, – с отвращением поняла женщина, – у него здесь сытая жизнь… – как и предполагала Марта, сеньор Рикардо Клемент задержался на работе. Эйхман появился на остановке за несколько минут до прихода следующего автобуса. Начальник отдела автомобильной фабрики носил хороший костюм, с плащом и шляпой. В салоне, когда он расстегнул пиджак, Марта увидела знакомый шерстяной жилет домашней вязки, с роговыми пуговицами.
Во время войны она снабдила такими жилетами не только свекра, мужа и деверей, но и десятки солдат на Восточном фронте. Графиня фон Рабе устраивала вязальные салоны для «Зимней помощи». Аристократки, жены высших чиновников рейха и генералитета, приезжали на виллу с шелковыми мешочками, полными дорогой, кашемировой пряжи:
– Его жена вязала, – поняла Марта, – не думаю, что он пятнадцать лет носит один и тот же жилет… – на остановке она заметила заинтересованные взгляды, которые сеньор Клемент бросал в ее сторону. Марта не опасалась быть узнанной:
– У меня завивка, мне покрасили волосы, как в Москве в сорок пятом году, и я изменилась за пятнадцать лет… – каждое утро, в большом зеркале на Ганновер-сквер, она видела повзрослевшее лицо. Марта внимательно рассматривала свое отражение:
– Не постаревшее, повзрослевшее. Мама так говорит… – выражение она переняла от матери. Кончиками пальцев Марта разглаживала глубокие морщины в углах красивого рта, еще одну складку на высоком лбу:
– Мне сорока не исполнилось, – вздыхала она, – мама тоже была моего возраста, когда начала седеть, когда у нее появились морщины… – если сеньор Клемент и заметил тонкую сеточку, вокруг больших глаз Марты, то ее сосед по автобусу ничего не сказал. Марта напоминала себе об нужном акценте:
– Уроженка города, портеньо, не заблудится в столице, пусть и на окраине. Ты туристка, тебе нужна помощь… – коверкая испанский язык, прищелкивая пальцами, она поинтересовалась у сидящего через проход представительного мужчины, в верном ли направлении она едет. Маршрут автобуса Марта выучила наизусть:
– Все складывается отлично, – заметила она Харелю, – после фабрики, до кольца автобуса, больше остановок нет. В среднем полчаса дороги, я замеряла… – Марта провела полдня, катаясь на автобусе.
За полчаса сеньор Клемент успел представиться ирландской туристке, сеньоре О’Коннор, набожной католичке, бездетной вдове. Он обещал проводить сеньору в центр города на такси. Марта покраснела:
– Не надо, мистер Клемент. Найдите машину, дальше я сама… – сеньор Рикардо и слышать о таком не хотел:
– Он стал совсем южноамериканцем, – подумала Марта, – немец бы не пригласил незнакомую женщину в дом… – она смущенно отнекивалась. Сеньор Рикардо напористо сказал:
– Ничего неудобного. Я угощу вас кофе со сладостями в честь знакомства, вызову такси по телефону… – никому из Моссада, включая Иосифа, не удалось побывать в особняке Эйхмана:
– Значит, у него есть телефон… – Марта ненароком пристроила ридикюль на остром колене, – но до своего крыльца он не дойдет. На конечной остановке нас ждет группа захвата… – она была уверена, что Иосиф доехал до пригорода Сан-Фернандо, где жил Эйхман:
– Доехал и предупредил, что операция продолжается… – ридикюль смял тонкий хлопок платья Марты, обнажив ногу выше колена, в нейлоновом американском чулке. Краем глаза она заметила, что Эйхман облизывает губы:
– Понятно, зачем он зовет меня в особняк, – подумала Марта, – он сказал, что овдовел прошлым годом… – она отогнала от себя мысли о пятилетнем сыне Эйхмана:
– Он мой тезка, – весело сказал сеньор Клемент, – тоже Рикардо. За ним присматривает няня, у себя на дому. Я провожу вас и заберу мальчика…
– Ребенок останется круглым сиротой… – Марта разозлилась на себя:
– В сорок первом году близнецам исполнилось пять лет. Эйхман и его подручные отправили бы Иосифа и Шмуэля в печи, как и миллион других еврейских детей. Нечего его жалеть, он бы тебя не пожалел, … – сунув ридикюль под мышку, она услышала веселый голос Эйхмана:
– Конечная остановка, автобус дальше не пойдет. Прошу вас, мадам… – опираясь на его руку, Марта выпорхнула из салона.
Немногие пассажиры быстро разошлись.
Кольцевая станция, вернее, шиферная будочка, торчала посреди унылого поля. По правую руку стояли бараки автомастерских, дешевые мебельные лавки, помещения оптовых торговцев провизией. Жилой квартал располагался напротив. Оглядевшись, Марта поняла:
– Здесь американские дома, типовые… – она могла начертить примерную схему комнат, но это ей бы не помогло. Держа Эйхмана под руку, Марта примерилась к его шагу:
– Опасно принимать его приглашение, – напомнила себе женщина, – место уединенное, в особняке никого нет. Вдруг он меня узнал, и делает вид, что поверил моей болтовне… – она не могла позволить себе недооценивать Эйхмана, или кого-то еще из подручных Макса. Марта была уверена, что старший деверь не считает ее погибшей:
– В Патагонии он меня не узнал, но Макс умный человек. Он понял, кто прилетал за Теодором-Генрихом, кто появился в Антарктиде… – Марта чувствовала, что Максимилиан выжил:
– Это даже не знание… – она, рассеянно слушала Эйхмана, рассказывающего о работе, – это ощущение, как у зверя. Макс тоже понимает, что я рядом… – ей почти захотелось принюхаться, как волчице:
– Макс отсюда давно улетел, похитив покойного Мишеля. Он бы не оставил следов. Хотя от Эйхмана тоже пахнет сандалом… – аромат пряностей смешивался с запахом яблок. В кармане плаща Эйхман нес бумажный пакет: