Вельяминовы. За горизонт. Книга 3
Шрифт:
– Час на вертолете и он здесь… – Марта рассматривала упрямое лицо молодого человека, – Сабине он объяснил, что занят в лаборатории. Никто ничего не заподозрит… – Марта не сомневалась, что перед ней фальшивка. Она не хотела прерывать пасхальные каникулы ради возвращения в Лондон и работы в лабораториях. Бумагу придавливал бельгийский браунинг вороненой стали. В лучах полуденного солнца блеснула золоченая табличка:
– Semper Fidelis Ad Semper Eadem… – в доме царила тишина, но Марта уловила стук приборов из столовой. Бромли брали домашнюю обслугу из выпускников профессиональной
– Нехорошо так говорить, – заметила Марта мужу, – но это нам только на руку. В Мейденхеде всем заправляет миссис Мак-Дугал, мимо нее и нашей охраны и мышь не проскочит. Мы с Кларой слуг не держим, а персонал Бромли никогда в жизни нас не узнает на фотографиях… – на швейцарском хронометре Марты время подбиралось к часу дня:
– Сегодня русская уха, с расстегаями… – утром она побывала на кухне, – и постные щи ради Волка. Потом запеченная курица и цветная капуста в соусе карри, ради него же… – Марта незаметно улыбнулась. После завтрака муж заперся с мистером Бромли в кабинете. Насколько поняла Марта, речь шла о возможном звании королевского адвоката для Волка:
– Но не сейчас, у него еще мало опыта, ему идет всего пятый десяток. Но в будущем такое возможно, он сделал себе имя… – контора адвоката Волкова разрослась. Давешний парнишка, секретарь, ходивший с костылем, сдав профессиональный экзамен, женившись, стал вторым юристом в офисе:
– Секретарь, трое практикантов, – вспомнила Марта, – Луиза намекает, что хочет стажироваться у Волка, а не у деда. Но Бромли сам не будет разводить семейственность… – она подумала о заверенных показаниях Маргариты Кардозо, лежащих в сейфе на Набережной:
– Она видела так называемого Ритберга фон Теттау, описания ее и Генрика совпадают. Еще она видела доктора Хорста Шумана, а мальчик при Максе… – у Марты больше не оставалось сомнений, что деверь выжил, – это брат Маленького Джона по матери. Он сын Эммы и Воронова… – Марта не могла винить Маргариту:
– Она врач, она выполняла свой долг. Монах тоже бы так поступил. Но теперь Макс и Шуман растворились в джунглях, и непонятно, где их искать… – Марта была уверена, что деверь, торгующий грязными алмазами и ворованными картинами, не собирается всплывать на поверхность. Женщина повертела пистолет:
– Это фальшивка, – она подняла на Инге прохладные, зеленые глаза, – после побега Констанцы у Комитета остались ее записи. Послевоенное письмо было правдой… – Марта брезгливо пошевелила бумагу, – а это шито белыми нитками. Они знают, что ты ее ученик, что, несмотря на случившееся в Норвегии, ты не оставишь учителя в руках СССР… – Марта не хотела возвращаться в Лондон еще и из-за Густи. Она считала, что девушке надо отдохнуть:
– Она совсем одна. Западный Берлин, честно говоря, не самое веселое место. В «Золотом Вороне» устраиваются танцы, в Плимуте много моряков, летчиков. Пусть она развеется хотя бы здесь… – Марта подытожила:
– Надо сделать вид, что ты купил их ложь, что ты готов участвовать в придуманном от начала и до конца научном симпозиуме… – Инге взъерошил рыжие волосы над высоким лбом. Голубые глаза засверкали смехом:
– Может быть, симпозиум будет и настоящим… – похлопав себя по карманам пиджака, Инге щелкнул зажигалкой: «В любом случае я готов, тетя Марта. Готов поехать в СССР».
В лодочном сарае пахло скипидаром и солью. По беленым стенам развесили канаты. Ключи и мелкую яхтенную дребедень держали на старинной доске с медными крючками. Над разноцветным зданием с мелкими переплетами окон, вилась искусно вырезанная надпись:
– Гостиница и паб «Золотой Ворон», комнаты для джентльменов с пансионом… – Луиза подергала серебряную цепочку для очков:
– Твой дедушка подарил нам на новоселье… – зачем-то сказала она. Сэм сам вызвался помочь ей с яхтой:
– Я отведу детей в дом… – Питер обменялся рукопожатием с младшим Берри, – скоро обед, им надо помыться… – Полина фыркнула: «Мы давно не дети!». Питер отвесил кузине легкий подзатыльник:
– Особенно ты не ребенок… – Полина и Ник помчались по дорожке в скалах. Луиза поймала на себе испытующий взгляд Питера:
– Он часто на меня так смотрит, – поняла девочка, – но он младше на год, ему всего тринадцать… – неожиданно для апреля, Сэм щеголял ровным загаром:
– Это все горы, – юноша затащил бот в сарай, – наш колледж стоит на километровой высоте. Вокруг отличное катание, по выходным мы пропадаем на склонах… – кузина Леона в Америке тоже каталась на горных лыжах. В комнате Луизы висели фотографии тети Кэтрин с дочерью, сделанные в Аспене:
– Я никогда не каталась, – она складывала парус, – дедушке в прошлом году исполнилось семьдесят, бабушка его на пять лет младше. От них не стоит ждать поездки в Альпы… – после гибели родителей Луизы мистер Бромли с женой опасались летать на самолете:
– В Америку мы летаем, – подумала девочка, – но дедушка с бабушкой заранее пьют успокоительные таблетки… – обливая палубу пресной водой, Сэм рассказывал ей о колледже:
– Мой французский кузен приедет к нам осенью – заявил подросток, – от нас много требуют, но это отличная школа… – по словам младшего Берри они поднимались чуть ли не в четыре утра:
– В отелях так положено, – объяснил юноша, – надо приготовить завтрак сотням постояльцев, надо заниматься обедом, а если на носу торжество, вроде свадьбы, тогда еще больше работы… – Луиза заметила на его щеках смущенный румянец. Сэм расспрашивал ее о Квинс-Колледже:
– Я тоже много учусь, – отозвалась Луиза, – но после войны уроки домоводства отменили, сейчас все делают машины… – Сэм усмехнулся:
– Все да не все. Вы держите повара, домашнюю прислугу… – Луиза удивлялась тому, как ловко управляется на кухне тетя Марта. Женщина пожимала плечами:
– В мое время в Швейцарии девочек учили шить и готовить. Сейчас вы ходите в ателье и пользуетесь полуфабрикатами… – кузина Леона тоже понятия не имела о кухне:
– Она яйцо не может сварить, – прыснула Луиза, – она только умеет насыпать кукурузные хлопья в тарелку и заливать их молоком… – краем уха она слышала разговор бабушки и дедушки: