Вельяминовы. За горизонт. Книга 3
Шрифт:
– И меня и Леону балуют. Я не помню родителей, а она потеряла отца малышкой… – Луиза неловко заметила:
– Спасибо за помощь. Я уверена, что обеда хватит на всех, но у нас готовят не так вкусно, как у твоего папы… – она кивнула в сторону двери яхтенного сарая:
– Поставим прибор для тебя, сегодня русская уха с пирожками… – Сэму стало неудобно:
– Получится, что я напрашиваюсь. Я вообще-то поел дома…
Родители и дед считали, что он встречается с приятелями в Плимуте. Сэм исправно сел на автобус, идущий в город, но проехал только одну остановку. Сойдя за поворотом,
– Надо было цветы принести, пусть и полевые. Я шел сюда, чтобы увидеть ее, но я опять ничего не могу сказать… – подросток в который раз услышал уютный говорок отца:
– Называется, не по себе дерево клонишь… – старший Берри рассмеялся, – а еще говорят, каждый сверчок знай свой шесток…
В колледже преподавали на французском языке, но Сэм поймал себя на том, что за два дня в Плимуте он вернулся к простонародному акценту:
– Словно я актер, в радиопостановке, играющий деревенского парня, – вздохнул юноша, – я никогда не буду звучать так, как Луиза или Питер. Она наследница большой юридической фирмы, все ее предки, чуть ли не со времен Вильгельма Завоевателя, были адвокатами. Она выйдет замуж, например, за Маленького Джона, станет герцогиней… – будущая герцогиня испачкала руки в скипидаре:
– Надо подкрасить, – озабоченно сказала Луиза, держа кисть, – бот хороший, но довоенной постройки. Я его каждый год привожу в порядок … – Луиза не знала, что ей делать с очками:
– Если я их сниму, все будет как в тумане, но если оставлю, то как с ними целоваться… – этот вопрос занимал ее гораздо больше, чем предстоящий летом латинский экзамен:
– Про латынь написали три шкафа учебников, а про поцелуи в очках нигде не упоминается… – растерянно подумала девочка, – и ни у кого не спросишь… – американская кузина, младше ее на два года, вряд ли знала о таких вещах:
– Никто, кроме меня, очки не носит, а интересоваться этим у бабушки или тети Марты нельзя… – Луиза не была уверена, что Сэм собирается ее целовать:
– Он мне писал из Швейцарии каждую неделю… – бабушка с дедушкой на конверты внимания не обращали, – и я ему писала, но, может быть, он просто так сюда пришел… – на нее повеяло цветущим лугом:
– Давай помогу… – крепкая ладонь легла на ее пальцы, кисть задрожала. На полу расплылось пятно скипидара, Луиза покачнулась:
– Словно в море, когда штормит. У меня голова кругом идет… – Сэм только мог очень осторожно коснуться губами пылающей щеки девочки:
– От нее морем пахнет… – он не заметил, что целует дужку очков, – надо ей все сказать, прямо сейчас… – дверь заскрипела, с порога раздался удивленный голос:
– Луиза, тебя ждут к обеду, а ты еще не переоделась… – наследник «К и К» смерил Сэма долгим взглядом:
– Я думал, ты домой отправился… – отступив от Луизы, младший Берри независимо засунул руки в карманы холщовой куртки:
– Как видишь, нет. Мне надо поговорить с твоей мамой по важному делу… – добавил Сэм, – для этого я здесь… – сунув кисть в банку, спрятав раскрасневшееся лицо, Луиза выскочила на пляж. Проводив глазами бегущую наверх девочку, Питер хмыкнул: «Если надо поговорить, то пошли».
Серебряная ложка зазвенела о чашку веджвудского фарфора. Волк одобрительно сказал:
– Парень не с пустыми руками пришел, хотя что-то мне подсказывает, нуга предназначалась не нам с тобой…
В библиотеке особняка Бромли было тихо. Золоченые переплеты юридических трудов переливались в послеполуденном солнце. Вместо бюста Цицерона мистер Бромли водрузил на полки фото семьи. Марта рассматривала упрямый подбородок двенадцатилетней Леоны. Рядом со снимком виднелась газетная вырезка:
– Девочка из Нью-Йорка отмечает совершеннолетие на черном Юге. Пастор Кинг и Роза Паркс почетные гости церемонии… – Кэтрин стала одним из адвокатов еще толком не организованного движения, призванного покончить с расовой сегрегацией:
– Леона хотела, чтобы на ее бат-мицву, еврейское совершеннолетие, пришли друзья, негры… – объяснил юрист, – но все синагоги на юге сегрегированы. Местные раввины отказались проводить торжество в наемном зале. Кэтрин привезла раввина из Нью-Йорка, а пастор Кинг выступил с речью на банкете… – рассматривая фотографии Леоны, Марта не могла отделаться от мысли, что девочка ей кого-то напоминает:
– Меня саму в детстве, – поняла она, – только Леона выше и волосы у нее светлые… – в окне библиотеки промелькнул золотистый проблеск таких же светлых волос Луизы:
– Понятно, кому полагалась нуга, – усмехнулась Марта, – но Сэм сделал вид, что пакетик завалялся у него в куртке… – младший Берри и Луиза сидели на садовой скамейке. Подростков разделял вальяжно развалившийся на солнце рыжий кот:
– Инге пошел заниматься математикой с Ником и Питером, – вспомнила Марта, – а Полина спит… – леди Холланд еще укладывалась на дневной сон. Постная нуга таяла в рту, оставляя привкус ванили:
– На каникулах она любит поваляться в постели. Она еще малышка, а в школе с них строго спрашивают… – Инге оставался на ночь в особняке, а завтра проделывал обратный путь в Кембридж:
– Завтра приезжает Густи с парнями, – сказала ему Марта, – не след, чтобы кто-то знал о твоем визите… – она предполагала, что приглашение на конференцию придет доктору Эйриксену до осени:
– Ты ответишь русским согласием… – Марта разгладила смятую бумагу фальшивого письма, – все нужные сведения у тебя есть… – Инге получил описания Кепки и неизвестного юноши, следившего за Бандерой в Мюнхене:
– Следившего и убившего, – мрачно поправила себя Марта, – юноша нам известен, только имени его мы не выяснили… – она сама отстукала на машинке карточку кузена, сына погибшей Лизы и казненного в Америке Паука:
– СССР нашел его, вырастил, сделал из него свое оружие… – устало подумала Марта, – Инге я сказала, что, скорее всего, парень станет его куратором. Хотя физика изображать сложнее, чем историка. Надо хотя бы немного разбираться в науке… – она отпила кофе, перед ее сигаретой появился огонек зажигалки: