Венценосный раб
Шрифт:
Любовь? Нет, любви тут не было! Вернее сказать, Адель нашла в Лельевре человека под пару себе, пожалуй, даже своего господина, и это так заинтересовало ее, что она пустилась на авантюру с ним.
Действительно, трудно было представить себе более порочное, в корне испорченное существо, чем этот Лельевр! Наглый, грубый, льстивый, жестокий, трусливый, вороватый, беспринципный, к тому же еще – пьяница и картежник, он представлял собой истинный идеал первейшего негодяя.
Его знакомство с Гюс произошло так. К Адели в номер гостиницы зашел знакомый актер из местной французской труппы. Поговорив, они спустились поужинать в общий зал. Здесь к актеру подошел какой-то вертлявый, наглый субъект; не дожидаясь приглашения и не обращая внимания на явное недружелюбие, он преспокойно подсел к столу, принялся, как ни в чем не бывало, болтать, наел, напил и затем ушел, не сказав
У Адели денег было очень немного, у Лельевра их и вовсе не было. Правда, у меня были небольшие деньги, скопленные в течение службы у Гюс, но я твердо решил не давать ничего на удовлетворение барских замашек господина Лельевра, с которым, кстати сказать, сразу встал во враждебные отношения.
Началось это с того, что однажды, когда Лельевр при мне замахнулся на Адель, я схватил негодяя за руку и торжественно обещал переломать ему все кости, если он еще раз позволит себе нечто подобное. К моему удивлению, Адель тигрицей накинулась на меня. Никто, дескать, не смеет становиться «между мужем и женой», а тем более я, обязанный Адели полным повиновением. Лельевру очень понравилось это, и в следующий раз он позволил себе гнусную выходку лично против меня. Но тут уж ему пришлось много хуже. Я взял его за шиворот, поднял, как щенка, на воздух и торжественно поклялся размозжить ему голову о стену, если он попытается когда-либо повторить свою выходку. Адель попыталась вмешаться, но я не менее твердо заявил ей, что не могу признать за ее правами на меня такое расширенное толкование; если же она вздумает настаивать на том, что я должен быть лакеем при господине Лельевре, то я предпочту нарушить клятву и уйти.
Так и пошла у нас жизнь. Лельевр пьянствовал, задавал Адели трепку и проживал ее деньги. Когда же деньгам пришел конец, в ход были пущены драгоценности.
Однажды, разбираясь в драгоценностях Адели и выискивая для ликвидации что-нибудь, чего не было бы особенно жалко, я обнаружил, что футляр с ценным бриллиантовым парюром исчез. Я сообщил об этом Адели, и мы стали ждать возвращения Лельевра, чтобы расспросить его. Но Лельевр не показывался три дня, затем пришел пьяный и злой. Адель кинулась на него с упреками, он же схватил ее за волосы и принялся таскать по полу, охаживая собачьим арапником. Мне с трудом удалось вырвать несчастную женщину из рук озверевшего негодяя.
На другой день я опять имел серьезный разговор с Аделью, и на этот раз она вняла моим доводам. Нельзя так беззаботно бросаться драгоценностями – вместе с туалетами они слишком важны для сценического успеха. Да и не наготовишься парюров для Лельевра, который способен проиграть в карты или прокутить с женщинами самого низкого разбора любое состояние.
И вот я и Адель тщательно разобрали все, что у нее еще оставалось. Значительная часть драгоценностей была заперта и вручена мне на хранение, остальные я ликвидировал и выручил достаточно денег, чтобы без лишений прожить месяца три-четыре. Но для Лельевра это было слишком ничтожно. Сначала он стал выманивать деньги у Адели нежностями, потом – побоями, когда же и это не помогло, он не остановился перед покушением на убийство.
Услыхав крик Адели, я высадил дверь в ее спальню и обнаружил негодяя. На следующий день я сказал Адели, что Лельевр, по моему мнению, едва ли примирится с выпавшим на его долю сухим пайком, весьма вероятно, повторит свою попытку; никто не может гарантировать меня и Адель от попытки Лельевра отравить нас, чтобы завладеть драгоценностями, кроме того, не всегда же я окажусь в решительный момент поблизости. Нет, если Адель дорожит жизнью, она должна бросить Лельевра!
Адель очень дорожила жизнью, и – это было летом 1785 года – вечером, когда Лельевр по обыкновению ушел в один из притонов, мы оба бежали тайком на корабль, и тот отвез нас в Гамбург.
VII
Вольный и древний город Гамбург был как нельзя более подходящим местом для поисков счастья: город богатейших купцов, отличавшихся к тому же довольно свободными нравами.
Основание Гамбурга относится к эпохе Карла Великого, который счел нужным возвести здесь крепостицу. Но крайне выгодное географическое положение сделало уже в XII столетии Гамбург первоклассным, торговым городом. Действительно, трудно нарочно придумать более выгодное местоположение! Хотя Гамбург лежит за сто верст от впадения Эльбы в Северное море, но устье реки так широко и удобно, что морские суда, свободно подходя почти к самому городу, находят здесь великолепную гавань. Поощряя торговое развитие города, императоры даровали Гамбургу ряд привилегий, и уже исстари гамбуржцы не знали таможенных стеснений: товары имели свободный ввоз. При таких условиях народонаселение Гамбурга все возрастало и богатело, и в Гамбурге путем исторического подбора народился совершенно своеобразный тип купца – ловкого, оборотистого, энергичного, образованного, свободолюбивого и гордого, как дворянин. Ну, а сношения с дикарями [8] приучили гамбуржцев не быть особенно щепетильными в вопросах морали. Адель была все еще очень хороша и могла пленить какого-нибудь из этих богачей.
8
Гамбуржцы одни из первых увлеклись колониальным делом. Не имея военного флота, они, тем не менее, вели обширные сношения с дикарями, повсюду устраивая свои фактории и плантации.
Да, Адель все еще была очень хороша, с этим надо было согласиться! Ведь порочная жизнь несравненно более способствует процветанию красоты, чем жизнь сурового, честного труда. В Аделины годы порядочная женщина кажется старухой, а знаменитая Гюс выглядела совсем молоденькой.
Но годы все же брали свое, и ужасная жизнь, которую вела Адель с Лельевром, не прошла без следа для нее. Сначала надо было изгладить эти следы. И вот на первых порах мы зажили в Гамбурге тихой, мирной жизнью. Все наши заботы были сосредоточены на том, чтобы выхолить красоту Адели: как добросовестный раб, я содействовал даже тому, чему не сочувствовал.
Но все это требовало денег. И вот из заветного ящичка исчезла еще пара драгоценностей. Когда Адель решила выйти на арену, для приобретения необходимых туалетов пришлось снова обратиться к ящичку.
Свои победы Адель начала с маскарада, где пленила какого-то податливого старичка. Он оказался довольно большой шишкой: это был граф Бернсторф, датский министр, не раз бывавший в фаворе и не раз подвергавшийся опале. Бернсторф приехал в Гамбург по делам своего покойного дяди, Иоганна Бернсторфа, того самого, которого Фридрих Великий называл «датским оракулом». Будучи в немилости, граф Иоганн уехал в Гамбург, где и умер. Между прочим, будучи редчайшим гуманистом своего времени [9] , он в своем завещании оставил очень много на благотворительность. Не были забыты и гамбургские бедняки. Последним обстоятельством и был вызван приезд графа Андрея.
9
Граф Иоганн Бернсторф первый из датских помещиков отпустил своих крестьян на волю, его племянник, граф Андрей, о котором идет речь, подготовил законодательное уничтожение крепостного права в Дании. Оба они в свое время были датскими министрами и много сделали для поднятия просвещения и развития наук.
Адель сильно пленила Бернсторфа, но… платок действительно погубил ее! Ее прелести ныне не было достаточно, чтобы заставить графа забыть о своем имени, ранге и семейном положении. Бернсторф отдал дань старческой похотливости тем, что задержался в Гамбурге на целую неделю дольше, чем было нужно, но затем спокойно уехал, даже не подумав взять с собой в Данию Адель. А ведь, рассчитывая на его пленение, Адель успела наделать безумных долгов!
И вот нам опять пришлось бежать под покровом ночи и тумана.
Я не раз пытался образумить Адель, но мои попытки были тщетны.
Теперь мы перебрались в вольный город Любек. Там подвизалась бродячая французская труппа, дававшая свои представления в каком-то деревянном бараке. Ее дела шли очень плохо, но труппа не унывала: это были люди, способные весело смеяться на тощий желудок, готовые любить по капризу, пренебрегая выгодой, или играть перед пустым залом, если придет минута вдохновения.
Адель столковалась с ними. Было решено, что она станет играть не за плату, а за установленную часть валового сбора. Из заветного ящичка извлекли еще пару драгоценностей, затем я обошел влиятельных сотрудников местных газет, имел краткий, но убедительный разговор с начальником местной шайки клакеров. В результате выступление Адели стало истинным триумфом, и убогий деревянный барак превратился в место встречи самой богатой и фешенебельной публики Любека.