Венчание со страхом
Шрифт:
— Изучали их, значит?
Ольгин рассеянно кивнул. Было видно, что разговаривать ему с любопытным сыщиком скучно.
— А почему их на остров выпустили? Не в вольер, не на участок леса огороженный?
— Для более полной изоляции.
— Кого от кого?
— Что? — Ольгин взглянул на Никиту удивленно. — Я не понимаю вас.
— Обезьян от людей или людей, окрестных жителей, от обезьян изолировали? — осторожно спросил Никита.
Ольгин помолчал.
— И тех, и тех, — сказал он, — в общем, это был весьма
— Простите, а зачем вообще выпускать шимпанзе в подмосковном или псковском лесу? На кой черт, простите, они нам тут?
Ольгин усмехнулся.
— Вы, наверное, слыхали, что эти приматы в некотором роде наши прадедушки и прабабушки. Неужели не любопытно взглянуть, как они там живут, что поделывают, когда им никто не мешает?
— Ну, не знаю, — Никита вздохнул. — Званцев ваш сказал мне, что к ним даже приближаться нельзя, когда они в клетках. Одна обезьянища, здоровый такой бугай, тяжеловес, прямо Мохаммед Али, так заревела, как меня увидела!
— Хамфри, наверное? Он чужих не любит. Бдит всегда, территорию свою охраняет. У обезьян очень развито чувство территории. Впрочем, как и у нас. Из обезьяньего рыка Хамфри, может, весь наш патриотизм вышел, а вы говорите — зачем наблюдать? Вы должны простить его, он все-таки зверь пока еще… — Ольгин неожиданно умолк, отвернулся.
— Скажите, а вы своих шимпанзе из клеток когда-нибудь выпускаете? — Колосов подходил к тому, зачем, собственно, и явился в музей.
— Сейчас нет.
— А раньше?
— И раньше нет.
— Когда я приехал на базу, у этого здорового Хамфри ноги или задние лапы — Бог его знает — были в грязи. А пол в клетке бетонный…
— Вы чрезвычайно наблюдательны, — заметил Ольгин.
— Так как такое могло получиться?
— Понятия не имею, — Ольгин пожал плечами. — Меня не было на базе. Вы же знаете это. Хамфри — большой чистюля. Это на него не похоже. Впрочем, завтра приеду — разберусь, что там произошло. А можно мне вам задать вопрос, Никита Михайлович?
Колосов кивнул.
— Что вас так наши антропоиды интересуют? Они что, по-вашему, какое-то отношение имеют к убийству бабы Симы? В грабители их записали?
Никита вспыхнул: его поймали за язык. Тут же обругал себя: не будь дураком, веди беседу нормально, он же, этот спей, сейчас на смех тебя поднимет. И прав будет, тысячу раз прав!
— Когда происходит убийство, мы всегда стараемся досконально уяснить для себя ту обстановку, в которой находился потерпевший. Признаюсь, что с таким учреждением, как ваше, я впервые сталкиваюсь, — он старался говорить спокойно. — Многое мне совершенно непонятно. Поэтому я обращаюсь к вам за помощью.
Ольгин улыбнулся примирительно и украдкой взглянул на часы:
— Я вам с удовольствием помогу.
— Тогда скажите, вы кто по профессии?
— Антрополог.
— А как называется та программа исследований,
Ольгин полез в стол, достал какую-то папку.
— Официальное название… Вам же официальное, я понимаю, нужно, — «Рубеж человека. Природа грани между человеком и животным».
— М-да, лихо, — Колосов потрогал ямочку на подбородке. — А у вас со Званцевым какая конкретно тема? Это ведь, — он кивнул на папку, — нечто абстрактное, да?
— Конкретная наша тема, — Ольгин сощурился так, словно в глаза ему било яркое солнце: — «Изучение поведения антропоидов в условиях перехода к орудийной деятельности». Мы проводим серию опытов.
— Хотите научить шимпанзе гайки закручивать?
— Хочу доказать обратное.
— Что обратное?
— Обратное утверждению, что, мол, «труд сделал из обезьяны человека». Поясняя, я упростил все, естественно, не принимайте мои слова буквально.
— М-да… буквально… — снова протянул Колосов. Черт возьми! Ну что тут скажешь? Тут и спросить больше не знаешь о чем. Вот ученых-то Бог послал!
—. Я вот слышал, что у вас с вашими приматами ЧП разные выходили, — молвил он, наконец. — Хамфри однажды бросился на гражданку Калязину. ОН ведь ручной, цирковой. Что же с ним случилось такое? Чем ему старушка насолила?
— Она ему под горячую руку попалась. Что, у людей разве такого не бывает?
— И все-таки как это произошло? Когда?
— Это случилось в прошлом году, кажется, в декабре. Здесь, в лаборатории института, а не на базе. Она хотела убрать из его клетки миску — воду он разлил. Он и прихватил ей зубами руку. Легонько. Но с тех пор баба Сима уборкой клеток не занималась.
— А вы… На вас он разве не бросается?
Ольгин снова посмотрел на часы.
— Понимаете ли, в сообществе приматов все члены стада придерживаются весьма жесткой иерархии. Каждый занимает свой шесток. Наказывают только нарушителей правил. Мы с Олегом стараемся никогда, ни при каких обстоятельствах эти правила не нарушать. Хамфри ценит это и доверяет нам.
— А другие обезьяны, они не пытались бросаться на людей?
Ольгин нахмурился и снова посмотрел на часы.
— Вы куда-то торопитесь? — недовольно заметил Колосов.
— Н-нет, то есть да. Тут надо не опоздать в одно место.
— Тогда я сейчас ухожу, — заверил его Никита. — Только несколько последних вопросов. В прошлом году у вас был инцидент со змеями. Их кто-то выпустил из клеток. Ваш ветеринар Иванова сказала, что это сделала обезьяна по кличке Чарли. Выходит, обезьяны-то все-таки у вас по базе разгуливают?
— А Иванова не сообщила вам, по чьей вине произошел этот инцидент? — осведомился Ольгин раздраженно.
— Нет.
— У Чарли обнаружились кишечные паразиты. Мы поместили его в веткабинет на обследование. Оттуда по недосмотру Ивановой он и удрал. Уколов испугался.