Венчание со страхом
Шрифт:
Девушки молча разглядывали Жука.
— М-да, — Ира только покачала головой. — Мы не рейнджеры, Кеш. Мы следователи.
— Из милиции? — спросил он подозрительно.
— Из нее самой.
Иннокентий Жуков как две капли воды походил на вождя краснокожих: от крупных веснушек до всклокоченных вихров цвета детской неожиданности, от цепких исцарапанных рук — ухватистых грабелек до золотисто-карих глазок-буравчиков, хитрющих и ярких, словно топазы.
Виски у него были выбриты под панка. На тонких загорелых запястьях красовались синие шерстяные
А кроме всего этого, на щеке у младенца Кеши наметанный Катин глаз быстро углядел след женской губной помады цвета «Gold brushed pink».
— Вы насчет Стаськи? Насчет Зеленого? А я знаю, кто его убил, — с ходу выдал этот стильный малыш и важно подбоченился. — А я знаю. Ясно вам?
— Это очень интересно, Кеша. Мы все внимательно выслушаем. Но ты позволишь нам прежде войти? — осведомилась Катя.
— Заваливайте!
Последовав столь гостеприимному приглашению, они вошли в квартиру Жуковых. Обстановка там была добротная, хотя и хаотическая: слишком много телефонов, плейеров, наушников и кассет. С кухни, где явно что-то пригорело, тут же выглянула сморщенная старушка — глухая, как тетерев. Ире пришлось долго кричать ей в самое ухо о том, кто они такие и зачем пожаловали.
А в комнате работал видик: грохотали и палили из кольтов дурацкие «Братья Блюз».
Кеша плюхнулся в кресло, поджал ножки калачиком и потянулся к пульту.
— Вы кто по званию? — спросил он строгим генеральским тоном.
— Капитаны, — ответила Катя смиренно.
— Палить приходилось?
— Приходилось, — она приврала насчет себя, но не насчет Иры.
— Как тетке из ЦРУ из «Конго»?
— Ну, у нее, кажется, лазер был, да? У нас на вооружении такой ерунды не водится. Есть более солидные вещи.
Жук мигнул, вздохнул.
— А что это у тебя на щеке, — в свою очередь, перешла в наступление Катя, — краска акварельная?
— Это? — Жук тыльной стороной ладошки небрежно стер помаду. — А это мы с одной тут лизались до вашего прихода. Любовница моя это.
Катя растерянно взглянула на Иру, но та только усмехнулась. Она вообще говорила мало, с интересом наблюдая за мальчишкой.
— С девочкой, значит, дружишь, это хорошо, — похвалила Катя.
— Да ничего, — согласился Жук просто. — Только дура она набитая. Визжит все время и всего боится. Гусениц боится, ос боится, на «борде» кататься боится, рэп танцевать не умеет. Я ее брошу, пожалуй. Наверное, прямо завтра.
— А Стасик с кем из девочек дружил? — быстро спросила Катя.
— Ни с кем, Зеленый он, — Жук поправил напульсник, — В подвале, как дикий, все в углу сидел.
— Вы, значит, в подвал с ним ходили? В какой подвал?
— Там есть один, — мальчишка уклонился от названия точного адреса. — Да нас ваши менты разгоняли уж сколько раз! Придут как дураки с фонарями, помигают-помигают:
— Да, как белому человеку в подвале удобнее, — согласилась Катя.
— Ну!
— Кеш, ты, я вижу, человек взрослый и самостоятельный, — она говорила как можно серьезнее. — Знаешь уже про Стасика все. Так вот, я хочу тебя спросить как умного и взрослого: а что ты сам обо всем этом деле думаешь?
Жук подался вперед, недоверчиво взглянул на собеседницу.
— Я ж сказал: знаю я, кто Стаську кончил.
Тут Ира пошевелилась нетерпеливо и спросила:
— Кеш, а где брат твой?
Мальчик только пожал плечами.
— Он что, домой не является?
— Когда как. Утром вроде был.
— А где же его вечером чаще всего застать можно?
— На Арбате, в Москве, на Канатчиках, в яхт-клубе тоже, да мало ли!
— Он что, не работает?
— Так ему ж в армию осенью идти. А там Чечня — секир башка, — Жук говорил все это как бы между прочим, небрежно и отрывисто, но было заметно, что тема эта для него больная. — Вот он и гуляет, пока молодой. Гу-ляй, пока ма-ла-дой, — пропел он, отбивая ритм кроссовкой, на которой замигал алый огонек. — А потом он — байкер. А байкеры знаете кто?
— Ну это которые на мотоциклах…
— Это Свободный Народ. А Свободному Народу нечерта слушать чужих. Так и Акела говорит.
— Акела? Волк из «Маугли»? — спросила удивленно Ира.
Жук только ухмыльнулся и запел:
— Гуляй, пока ма-ла-дой…
— Кеш, а у твоего брата какое прозвище среди Свободного Народа? — быстро спросила Катя, она кое-что начинала понимать.
— Чиль,
— Это, кажется, коршун, что Маугли помогал?
— Ага. Зоркий Глаз.
— А тебя что же Жуком зовут?
— Через год перестанут.
— А почему?
— А потому что мой срок подойдет. Меня в стаю примут.
— Инаугурация, значит… А Стасик хотел, чтобы его в стаю приняли?
Кешка кивнул.
— Еще б ему не хотеть! Только вряд ли. У него ж мотоцикла ни через год, ни через пять не предвиделось. А только с моторами нужны.
— А у тебя откуда бы мотоцикл взялся?
— Братан обещал. У него слово — сталь.
— Так тебе ж права на вождение все равно до восемнадцати лет не дали бы.
Жук снова усмехнулся: видел, мол, я твои права, тетя, в гробу.
— Значит, ты знаешь, кто убил Стасика, — сказала Катя.
— Угу.
— А тебе его жалко?
Он посмотрел ей прямо в глаза и сказал твердо:
— Жалко. Мне Зеленого жалко. Очень.
— Ну, тогда расскажи нам все, что знаешь. Кто его, по-твоему, убил?
— Крюгер, — ответ был молниеносный.
— Телевизионный Фредди?
— Угу.
— И ты, такой взрослый, такой самостоятельный парень, веришь в эти сказки?