Венец айтаны
Шрифт:
Прибежавшая в кабинет Милли Синг нашла мужа живым, но совершенно невменяемым, беззвучно плачущим на холодном полу.
– Да что с тобой, младшой? – Дрогов попытался заглянуть брату в глаза. – Ты сам на себя не похож!
Поведение Кариена ставило его в тупик. Брат ходил чернее тучи, в глазах было мрачное беспокойство. Сначала Дрогов старался не обращать внимания на эти внезапные вспышки тревоги, когда Кариен неожиданно разукрашивал мачты своего корабля сигнальными флажками, осведомляясь, все ли в порядке на «Дельфине», когда «Рыбачка» вдруг сближалась с флагманом ради того лишь, чтобы братья обменялись несколькими пустыми фразами, когда во время повторной стоянки
Кариен мотнул головой.
– Нормально все. Дай ты мне отлежаться, Кен.
– Лесси могла бы… – увидев, как брат сморщился, Кен замолчал, потом резко спросил: – Да что ты против нее имеешь, Кари? И не отворачивайся, я же вижу! Чего темнишь, младшой?
– Зря ты с ней связался, старшой, – хмуро выдохнул Кариен. Кейен молча и требовательно смотрел на него, ожидая продолжения. Кариен твердо взглянул брату в глаза.
– Не пара она тебе, Кен. Пропадешь ты из-за этой проклятой ведьмы. Тысяча акул мне в глотку! Изломала всего, как затягивает тебя куда-то, а ты идешь молча и покорно, будто привязанный, уже сам на себя не похож стал, а все молчат и ничего не видят! – Кариен сорвался на крик. – Проклятие! Ну пропадешь же, пропадешь! И ее до добра не доведешь!
– А почему ты считаешь, что я этого не знаю, Кари? – глухо спросил Дрогов. Брат потрясенно уставился на него. – Почему ты думаешь, что Лесси этого не знает? Почему ты думаешь, что я не вижу, что только мешаю ей? Что она должна сделать что-то, и никак не может решиться, и не сделать тоже не может, а я держу ее и только зря мучаю? Что не будь меня, она не разрывалась бы так… Я не знаю, между чем, Кари, она не говорит, ничего не говорит, но я же вижу, как ей плохо!
– Зря ты с ней связался, – повторил Кариен.
– А что мне делать, младшой? Если я ее люблю? Если не нужна мне жизнь без нее, понимаешь ты – не-нуж-на! Если мне все равно – пусть пропаду, пусть, только бы с ней? Что мне делать, младшой, если все я понимаю, но жить без нее не могу? Если за одно ее «люблю» я душу готов продать? – Дрогов сжал голову руками. – В конце концов, она моя жена. И я буду с ней, буду, что бы ни случилось.
– Делаешь ошибку, старшой, – чужим голосом сказал Кариен.
– Может быть, – тяжело ответил Кейен. – Значит, судьба такая.
Братья еще немного посидели рядом, молча и хмуро, потом Кен поднялся и вышел из каюты. Кариен долго смотрел ему вслед, а затем со всей силы шарахнул кулаком о стену.
Дождь лил не переставая уже третий день. В серых небесах не было ни единого просвета. Волны тоже были свинцово-серые, такого же цвета, как и тяжелые тучи – и море, и небо плакали вместе с ней. Не обращая внимания на стекавшие по лицу, по плечам струи воды, Лесси стояла у самого борта «Дельфина» и смотрела на приближающийся Дундрут. Ну вот и все, печально думала она. Вот и все…
– Простынешь. – Кен подошел, обнял. Она отрицательно мотнула головой, заглянула в грустные темно-серые глаза капитана, затем прижалась к нему.
– Я люблю тебя. – Лесси повторяла эти слова, будто заклинание, цеплялась за них из последних сил, они стали ее единственной защитой. Серебряная отрава неумолимо проникала в нее, капля за каплей заполняя все ее существо. Сладостные, мучительные сны, напоенные совершенством пронзительных звенящих линий, магией застывших, бесконечно прекрасных мелодий, затягивали ее все глубже, манили, завораживали. Ей стало все трудней просыпаться. После таких снов она подолгу холодно, отчужденно смотрела на мужа и пугалась собственного безразличия. Она видела, что причиняет Дрогову боль, но тонкая серебряная паутинка делала все далеким и тусклым. Потом, отогревшись в его глазах, она захлебывалась в волне горького раскаяния, снова рвала свое и его сердце, говоря, что любит, любит, любит. Он верил и прощал – она знала, что он непременно поверит и простит, иначе ей не стоило жить.
Жива понимала, что правильнее было бы ей не смотреть в любимые глаза, правильнее было бы позволить серебряной паутинке оплести сердце прохладной сетью, не отвлекаться и не растрачивать и без того небогатые силы, которые холодное море неумолимо высасывало из нее. Правильнее было бы заранее честно сказать Кейену, что она не сможет не применить против шарритов оружие, которое судьба сама вложила ей в руки, что она должна будет сделать так, потому что она – Жива, и это сильнее ее.
Ведьма понимала, что выбора нет. И еще она понимала, что непременно попытается обмануть судьбу. Надежда – пока еще у нее оставалась надежда. А вдруг шаррит окажется слабее, чем она думает? А вдруг у нее получится справиться своими силами? А вдруг тонкая серебряная нить на ее запястье – лишь досадная случайность? Но тогда почему она вновь и вновь видит эти беспощадные серебряные сны?…
Только ступив на мостовую Дундрута – грязную, сырую, скользкую, – Лесси поняла, насколько ей не хватало Ор-Сите. «Айтаны прочно привязаны к земле, которая их родила – вспомнились черные строчки на пожелтевших страницах труда достоуважаемого Тромиса. – От этой земли айтаны, являющиеся по сути своей ее хранительницами, черпают силу и никогда надолго не покидают свою территорию».
Действительно, нельзя было ей надолго покидать ее землю, думала Лесси, впитывая хлынувшую к ней силу. Она чувствовала, с какой радостью приветствовали ее чахлые – но живые! – деревья, цветы и птицы. Даже солнце соизволило ненадолго выглянуть из-за туч, чтобы кинуть ей теплый лучик. Серебряное наваждение, владевшее ею последние дни, отступило, даже нить на запястье и та, казалось, поблекла, сделалась совершенно незаметной. «Я вернулась! – пело все ее существо – я вернулась!»
– Мне кажется, тебе рада сама земля, – с удивленной улыбкой заметил принц Арман, держась за ее руку.
– Так оно и есть. – Лесси взлохматила его голову. – А еще она рада тебе, потому что теперь ты ее повелитель и главный защитник, Арман.
Маленький принц серьезно посмотрел на ведьму.
– Я знаю, – совсем по-взрослому ответил он.
Они собирались на время вернуть наследника в графский замок – дожидаться начала восстания. После этого Лесси хотела подобраться поближе к шарритам и попытаться нанести решающий удар. Но планы были сорваны ошеломляющим известием, обрушившимся на них, едва они пришвартовались в Дундруте. В Ор-Сите уже целый месяц вовсю бушевал мятеж. На западе взбунтовались несколько полков орситанской армии под предводительством герцога Контерда. Кроме того, поговаривали, что объявились еще какие-то повстанцы на востоке и северо-востоке страны.