Венец творения в интерьере мироздания
Шрифт:
«А что я буду делать, когда погаснет Солнце и исчезнет цивилизация?»
«А что я буду делать через миллиарды лет? Да я устану от жизни, сойду с ума, стану сам себе желать смерти…»
Так думают люди. Так хотят они бессмертия или боятся его?…
И то и другое! В полном соответствии с принципом дополнительности.
1. Человек — существо социальное. Примерно как муравей. Муравей, оставшийся один, вскоре погибает. Ну не могут муравьи жить в одиночку! Человек, выпавший из своей среды и своего времени, тоже резко теряет ориентировку и интерес к жизни — так сказывается сбой ментальных программ, впитанных «с молоком матери» в определенное
(Кстати, зная, что личность — это социальный феномен, легко ответить на вопрос, является ли Бог личностью. Нет, ибо он не вращается в обществе себе подобных.)
Абсолютное большинство людей — ходячие сумеречные зомби. Живут на автомате, реагируют на автомате. Обижаются на автомате. По сути, за них реагируют, оскорбляются и радуются не их собственные, принятые и обдуманные, а вложенные в их головы с детства и принятые некритично программы.
2. Живя как бессмертный и как бы желая… нет, даже не бессмертия, но — пожить подольше… человек подсознательно чувствует свою смертность. Человек умирает каждый день — физиологически и психологически. Клетки человека отмирают и заменяются новыми. У взрослого человека в течение суток гибнет и заменяется 1/20 часть клеток кожного эпителия, половина (!) всех клеток эпителия пищеварительного тракта, около 25 г крови и так далее. В течение года человек несколько раз «заменяется новым». Это постепенное и потому незаметное физическое умирание и воскрешение. Но есть и психологическое…
Человек забывает прошлое. Молодые хорошо помнят вчерашний день, но не могут восстановить в памяти детство. Склеротичные старики ярко помнят отдельные детские впечатления, но забывают, что было вчера.
Иногда, глядя на своего десятилетнего сына, я вдруг останавливаю его возню и говорю:
— Вот ты сейчас живешь, переживаешь, крутишься тут… А ведь ты все это забудешь!
— Почему?
— Потому что человек на протяжении жизни переживает несколько жизней. И о прошлых забывает. Мало кто помнит, что было с ним в десять лет — детскую жизнь. Вот ты сам помнишь, что с тобой было в три года?
— Нет.
—А ведь совсем немного времени прошло. Будто и не было ничего! Так и тут — умрет десятилетний мальчик, а на его месте возникнет другой — двенадцатилетний. А на его месте потом двадцатилетний. Но и он уйдет. Вот спроси меня, много ли я помню из того, что со мной было в двадцать лет.
— Много ты помнишь из того, что с тобой было в двадцать лет?
— Совсем нет. Обрывочные воспоминания. Кое-что я могу восстановить по вехам, вычислить, потому что это был институт… нужно только подсчитать, какой курс. Что там было, что мы проходили… Но и то могу спутать, может, воспоминание относится к возрасту в двадцать один год. Или двадцать два. Из целого года вспомню… ну, минут сорок чистых. На планете практически нет человека, который мог бы восстановить день заднем хотя бы один год своей жизни. Только обрывки.
… В памяти лоскутами остаются яркие обрывочные воспоминания — как правило, о каких-то попойках, влюбленностях, путешествиях… Я вот как-то взял, перечитал свою книгу, которую
А что же остается?
Скелет мировоззрения. Забывается большинство фактов, подтверждающих его, а вместо них происходит «окостенение скелета» — прочное мировоззрение, система взглядов, которые подтвердить с помощью фактов человек уже не может, но верит в него непоколебимо, потому что помнит: когда-то факты такие он читал, забыл просто.
Обычно мировоззрение окостеневает к старости. Люди помоложе более лабильны. Психологи отмечают, что взрослый, 30-летний человек никогда не согласился бы сам с собой 15-летним. И спорил бы до хрипоты с собой 60-летним. Потому что человек на протяжении жизни меняется. Меняются его взгляды. А потом, глупея с возрастом (кривая интеллектуальных способностей человека начинает падать, начиная примерно с 15-20 лет — у людей умственного труда она снижается плавно, у рабочих и крестьян — довольно быстро), вместе с физической гибкостью человек теряет и гибкость ума. У него, как правило, полностью атрофируется способность воспринимать новую информацию.
Попробуйте доказать что-либо старому сталинисту или юдофобу, который уверен, что все беды — от евреев. Это вера. А против нее все аргументы бессмысленны. Неизменный вечный человек плох. Представьте себе вечного упертого старика-сталиниста! Мир вокруг него меняется, люди овладели нуль-транспортировкой, отрастили себе жабры или давным-давно сменили ноги на антигравитационные платформы, а он все бубнит, что при Сталине было лучше, а нынче — мелкобуржуазный разврат, все без ног летают, обленились, сволочи…
Но и меняющийся от века к веку вечный человек ничуть не лучше! Слой за слоем его воспоминания и взгляды уступают место более новым. Сможет вспомнить тысячелетний человек себя в 113-летнем возрасте, если 20-летний не помнит себя семилетним? Это разве вечная жизнь? Это — вечное умирание. Настолько спокойное, что мы, умирая каждый день понемногу, сами в себе этого не замечаем.
Помню, одна из телекомпаний проводила на улицах Москвы опрос: молодой человек подходил с микрофоном к прохожим и спрашивал:
— Много ли удовольствий вы испытываете в жизни?
Его интересовало, сколько минут (секунд) из 24 часов в сутки или сколько часов чистого времени из 30 дней в месяц человек испытывает радость, удовольствие.
Оказалось, мало. Сограждане называли какие-то совсем мизерные цифры. Складывалось ощущение, что живут они совершенно безрадостно, по инерции. Одна женщина даже призналась, что вовсе не испытывает радости от жизни.
— А зачем же вы тогда живете? — обескураженно спросил корреспондент.
Этот естественно вырвавшийся вопрос был совершенно справедливым и точным. Он просто и ясно указывает на смысл человеческой жизни. Действительно, если вы живете безрадостно, не испытывая никаких удовольствий (телесных и интеллектуальных), то зачем вы вообще коптите небо? Почему не покончите со всем эти безобразием?
Порой единственный предохранитель, не дающий этим ходящим по улицам зомби с сумеречным сознанием упокоиться с миром, чтобы уйти от страданий, — инстинкт самосохранения… И еще чувство долга не позволяет — на мне дети, мама больная… То есть только цепи держат человека на этом свете. Зачем такому человеку вечность? У него одна надежда — на загробную сказку, авось там будет лучше!