Венец творения в интерьере мироздания
Шрифт:
А вот после войны фильм спрятали подальше и продолжили старую прогибиционистскую политику. Которая, надо сказать, началась не в 1937 году, с принятием повышенного налога на конопляные изделия, а гораздо раньше — в 1914 году. Именно тогда был принят знаменитый «Акт Гаррисона». Он ограничивал оборот героина и опия и находился в общем русле тогдашней политики США — следом, напомню, в Америке был запрещен и алкоголь. Такое уж было тогда время! Социалистическое! Идеи о том, что общество главнее индивида и может вмешиваться в его жизнь, чтобы индивида насильно осчастливить, породили не только коммунизм и фашизм, но и более легкие социальные болезни типа прогибиционизма, от коих мы не можем вылечиться до сих пор… Стараясь улучшить жизнь людей насильно, общественные активисты добивались тогда проведения в жизнь тоталитарных законов и устанавливали тоталитарные режимы.
Социалистические по своей природе антинаркотические гайки в США начали закручиваться еще с конца позапрошлого века — первые попытки запретить наркотики (алкоголь в первую очередь, поскольку героин и поршневой шприц тогда еще не изобрели, а опий и гашиш были мало известны широкой американской публике) начали предприниматься с 1846 года: местные законодатели периодически вводили сухой закон в разных штатах, а суды его отменяли.
Потом, по мере того как общинные (социалистические) идеи набирали силу, крепло и давление прогибиционистов: к 1905 году сухой закон был окончательно принят в трех штатах, к 1912 году — в девяти, к 1916 — в двадцати шести штатах. Наконец, в 1919 году состоялся общенациональный сухой закон. Это было просто массовое поветрие: сухой закон о ту пору в разном виде вводили в России, Норвегии, Финляндии, Исландии. Говорю же — социалистическое было время…
В тридцатые годы сухой закон в США был отменен, но только для алкоголя, а не для марихуаны, поскольку ее демонизации как раз и поспособствовали упомянутые выше Херст с Дюпоном. Но общественное мнение пошатнули не только заказные статьи Херста. Дело в том, что систематических исследований воздействия марихуаны на организм тогда было гораздо меньше, чем накоплено сейчас, поэтому Херст вовсю транслировал мифы. Его дружок — фанатик прогибиционизма и по совместительству глава наркополиции Анслингер приводил, например, общественности такие аргументы: «курение марихуаны — признак негритянской и мексиканской культуры, которая разлагает белую культуру американцев», «курение распространяет насилие». После Второй мировой, когда науке стало больше известно об успокаивающем воздействии конопли на психику человека, Анслингер добавил еще один пункт обвинения марихуаны — прямо противоположный его прежнему утверждению о том, что трава провоцирует насилие: «конопля — орудие коммунистического режима, с помощью которого мировой коммунизм хочет превратить наших солдат в пацифистов».
Общественное мнение было готово согласиться с прогибиционистами по одной простой и вполне животной причине: новое пугает зверя. А общественное мнение — зверь, который весьма враждебно относится ко всему непривычному — вальсу, коротким юбкам, длинным прическам… Когда в Европу впервые попал кофе, идеологический аппарат (церковь) всячески сопротивлялся открытию кофеен, полагая, что питье этого нетрадиционного для Европы напитка суть смертный грех и разложение устоев. Когда по Европе, а позже по петровской России стало распространяться курение никотина (о том, что это вредно для здоровья, тогда не знали), церковь протестовала против сего «бесовского увлечения», называя курение «каждением дьяволу». Аналогичная штука произошла в Америке с марихуаной. Это было весьма нетрадиционное для консервативных белых людей занятие, оттого и возникло неприятие в среде самых ригидных слоев населения. Данное глухое неприятие нужно было только вербализовать и рационализировать. Что и сделал Херст.
В общем, марихуана была обвинена и наказана. А вместе с ней исчезла и полезная в хозяйстве конопля. И поскольку Штаты уже уверенно вживались в роль мирового лидера, за ними потянулись другие страны — в 1948 году в Париже был подписан Протокол о международном контроле за наркотическими средствами, куда включили марихуану (до этого в Европе боролись, в основном, с опием).
К чему привела политика сухого наркозакона, теперь известно: она полностью изменила социальную картину наркозависимости, выделив зависимых людей из обычного общества и сдвинув их в криминальную тень. Если раньше наркоман вполне мог быть приличным человеком и даже литературным героем, как, например, Анна Каренина или Шерлок Холмс, то после запрета эти люди стали изгоями и «социально неприкасаемыми». Если раньше героин продавался в аптеках и любой мог его незадорого купить, то запрет взвинтил цены и заставил зависимых людей идти на преступление, чтобы достать немалых денег на очередную дозу…
Ну а кроме того, запрет породил самую страшную из всех когда-либо существовавших мафий — наркомафию. А с ней и коррупцию полицейского аппарата. Прежние преступники — вор-одиночка или запойный убийца — не могли коррумпировать полицейский аппарат, а организованная мафии уже могла.
…И вот теперь мы видим, как давшие сто лет назад мощную отмашку для прогибиционизма Соединенные Штаты нынче постепенно-постепенно ослабляют антимарихуановую хватку. Напомню: штат Невада, где легализована проституция, легализовал и употребление марихуаны. В Неваде легализацию поддержала крупнейшая газета штата «Las Vegas Review-Journal», написавшая: «Легализация положит конец бессмысленному притеснению людей, мирно и индивидуально употребляющих марихуану».
Напомню, что схожим путем пошли и многие другие штаты — Орегон, Огайо, Мичиган, Аризона, округ Колумбия, Айдахо, Аляска, Мэн, Гавайи… В основном пока сделан только первый шаг — легализовано медицинское употребление марихуаны. Но вот в Айдахо, например, можно теперь курить травку за рулем автомобиля наравне с табаком — лишь бы это не создавало угрозы движению. Такое решение вынес суд штата в деле Мэтью Петцера, которого полиция хотела оштрафовать за вождение под марихуановым кайфом. А право в США прецедентное.
Запрет на коноплю не продержался, как видите, и века. И мы сейчас находимся в процессе развинчивания наркотических гаек — такого же постепенного, каким было завинчивание. Губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер, который сам курил травку, заявил, что не против легализации марихуаны в своем штате. Дело в том, что Калифорния еще в 1996 году разрешила использовать марихуану в медицинских целях. А сейчас больше половины жителей штата голосуют за полную легализацию травы. Впрочем, такая ситуация не только в Калифорнии — 61% американцев полагают, что полиции не стоит заниматься курильщиками марихуаны. Да что калифорнийский Шварценеггер! Сам Барак Обама признался, что курил марихуану и нюхал кокаин!
Наконец, в январе 2010 года мир потрясло известие из Чехии — там легализовали употребление не только легких наркотиков типа марихуаны и галлюциногенных грибов, но и тяжелых — героина и кокаина!
Но не везде такое благолепие. Есть страны, где за наркотики предусмотрена смертная казнь. Например, в Индии, Бангладеш, Индонезии, Иране, Малайзии, Южной Корее, Таиланде, Турции, Египте. А теперь найдите среди этих стран хоть одну развитую…
Что же происходит? Почему цивилизованные страны стали мягче относиться к такому «злу», как наркотики?
Почему Сорос выделил общественным движениям — участникам борьбы за легализацию марихуаны несколько миллионов долларов? Почему в ноябре 1998 года в Секретариат ООН поступило весьма необычное письмо? Необычной была не только тема послания (в письме содержалось требование пересмотреть «стратегию войны с наркотиками, доказавшую свою несостоятельность»), но и уровень «подписантов». Войной с наркотиками оказались недовольны бывший генеральный секретарь ООН Перес де Куэльяр, бывший госсекретарь США в администрации Рональда Рейгана Джордж Шульц, бывший премьер-министр Греции Андреас Папандреу, лауреат Нобелевской премии Джон Полани и многие другие известные в Америке и в мире люди.