Венецианский купец
Шрифт:
Пока монах удивлённо смотрел, как из его пропоротого живота вылазили кишки, я запрыгнул в лодку, приказав как ни в чём не бывало, отвести меня домой.
Ничто не могло мне испортить настроения, даже это досадное происшествие. Я всё ещё удивлялся, почему до сих пор при моём образе жизни на меня никто не покушался. Так что атака фанатика даже как-то успокоила меня, значит всё было в порядке, мир всё тот же. Выяснять кто за ним стоит я даже не собирался, круг тех, кому я наступил на хвост был столь обширен, что даже узнавать кто его надоумил на это, было просто жаль времени, поскольку
На пристани дворца меня уже ждала мама, в нетерпении прохаживаясь между каменных изваяний, так что появление моей лодки заставило её плакать и смеяться одновременно, в нетерпении дожидаясь, когда я упаду в её объятья.
— Сынок! Сынок! — причитала она, опустившись на колени и прижимая меня к себе.
— Рад вас видеть матушка, вы всё также молоды и прекрасны, — я поцеловал её в лоб, обнимая в ответ.
Она, взяв меня за руку повела во дворец, который я как заметил сильно преобразился. В нём был произведён ремонт, ограда повысилась метра на полтора, а также появилась часовня, высотой с сам дворец. Графиня не расставалась со мной ни на миг, даже когда служанки переодели меня и протёрли всё тело влажными полотенцами, чтобы освежить с дороги. Затем мы отправились пообедать, и она всё время сидела рядом, словно боялась, что я сорвусь и снова куда-то убегу. Жуя и протягивая руки к десятку различных блюд, что натаскали нам повара, которые и сами стояли в дверях, утирая слёзы, я рассказывал сильно сокращённую версию своих приключений.
Мама долго хохотала над моим заговором с королевой-матерью против бездетности короля Ричарда, долго плакала когда рассказывал о смертях французских рыцарях и последующем изгнании из страны. За разговорами мы не заметили, как наступил вечер и к нам вскоре присоединился отец. Пришлось снова уже для него пересказывать ещё более сокращённую версию событий, заодно поведав, как меня подвёл его знакомый купец из Англии не давший денег, а такжео своём долге перед королевой-матерью.
— Как капитаны продадут трофеи, сразу отдам тебе всё, — заверил я его, на что он хмыкнул, переглянулся с мамой и ответил, — в этом нет нужды, я уже забрал из твоей сокровищницы всё, что потратил на твои путешествия. Ты мне ничего не должен.
— Моя сокровищница? — выхватил я главное, — с каких это пор?
Он ещё раз переглянулся с мамой, и поманил меня за собой. Они пошли вместе, а я вслед за ними. Спустились глубоко вниз, и прошли семейную сокровищницу, откуда я обычно брал деньги или подарки для уважаемых людей. Только в этот раз мы прошли мимо неё.
— Пришлось перестроить часть подвала, — прокомментировал он, отдавая мне связку ключей, — теперь это твои помещения.
Открыв тяжёлую, обитую металлическими полосами дверь, я увидел десять больших и пять сундуков поменьше. Переведя при этом взгляд на отца.
— Открой.
Пришлось мучатся, подбирая из связки нужный ключ, но когда я открыл один из больших, то увидел, что он полностью забит серебряными монетами, и как я правильно догадался, в более меньших ларцах оказалось золото.
— Откуда столько? — удивился я, непонимающе посмотрев на него.
— Спроси об этом своего торгового партнёра Франческо Бадоэра, — он пожал плечами, — где-то несколько месяцев назад он пришёл ко мне и потребовал забрать у него твои деньги, сказав, что просто уже не знает, где их хранить, опасаясь за сохранность.
— А-а-а земля! — вспомнил я, наше совместное дело, — что? Так хорошо продаётся?
Мама с папой переглянулись.
— Похоже и нам есть что тебе рассказать, — хмыкнул отец, — как бы это помягче тебе сказать. Видишь ли венецианский грааль стал настолько популярен и востребован, что вначале и правда продавался лишь при церквях, но толпы прибывающих в город людей со всех концов Италии стали такими огромными, что вскоре ввели ограничение на продажу не более десяти граалей в одни руки. Это спровоцировало ещё больший ажиотаж и вскоре к нам приплыли делегации от целых купеческих гильдий разных стран, которые договорились с Франческо о выкупе огромных партий. Всё это безумство закончилось только несколько месяцев назад, когда все лавки закрылись, поскольку объявили, что вся священная земля с Голгофы распродана и больше её не будет. Эта новость чуть бунт не спровоцировала, а цена на уже проданные коробочки едва ли не в три раза выше взлетела в цене. Такого бардака, который вы устроили с домом Бадоэр я давно уже не видел, пришлось увеличить количество городской стражи в десять раз и только недавно город вернулся к прежней жизни, хотя конечно желающих купить себе венецианский грааль ещё осталось большое количество.
— Завтра утром, нужно его навестить, узнать насколько я стал богат, — я закрыл сундук с серебром обратно на замок.
— Только Витале, есть одна новость, которую тебе тоже нужно знать, перед посещением их дома, — смутился отец, — даже не знаю, как сказать.
— Когда в церквях объявили, что ты отлучён от церкви, Франческо расторг помолвку со своей дочерью, — досказала за него мама, — но нами было решено из-за вашего торгового партнёрства, не объявлять ему кровную вражду, пока ты сам с ним не поговоришь.
— Молодцы, правильно сделали, — согласился я, вызвав их удивление и непонимающий взгляд.
— Чему вы удивлены? Эта холодная селёдка Анна, слишком много о себе возомнила, поскольку не делала и шага на встречу в улучшении наших отношений, — объяснил им я, — ведь сами помните я согласился на этот брак только из-за прекращения вражды между нашими домами.
— Всё так Витале, — вкрадчиво ответил отец, — только после расторжения помолвки, появилась одна, ещё большая проблема.
— Это какая же? — удивился я.
— Пришлось заказать специальный шкаф, куда я стал складывать письма с предложениями о других семейств, и поверь, теперь там есть не только венецианские или итальянские великие дома. Тобой заинтересовались в Византии, Германии, Венгрии, прислав барельефы своих дочерей. Тебе придётся как минимум на них все посмотреть и дать свой ответ, просто так оставить письма без ответа от таких родов, просто нельзя.
Мне немного стало грустно.
— Завтра встречусь с Франческо, потом решу, — успокоил их я.
Глава 32
— Витале! Сын мой! — на пороге дворца, меня встречал радостный до нельзя хозяин дома, протягивая руки для объятий. Франческо с нашей последней встречи и так не был стойняшкой, сейчас же, он ещё больше округлился. Круглое лицо лоснилось от удовольствия и радости.
Буркнув приветствие, я избежал объятий, кивнув головой подняться к нему. Он посмурнел, но не стал спорить, заведя меня в свой кабинет и закрыв за мной двери, было открыл было рот, но я поднял руку.