Венецианское ожерелье
Шрифт:
Они наслаждались каждым прикосновением. Она ждала, дрожа, пока его губы не сомкнулись с ее губами; его язык ненадолго погружался в сладость ее рта. Все было так, как в ее воспоминаниях, и все было по-другому. Ее руки вторили его наслаждению, она читала это в его улыбке. Затем она услышала его голос, она знала эти слова, но никогда раньше не слышала их.
— Я люблю тебя, Андреа. — Его слова приносили ей умиротворение и в то же время возбуждали. Он прижал ее к себе, шепча на ухо: — Я любил тебя с самого начала,
И она знала, что он имеет в виду, потому что тоже чувствовала это.
Зак целовал ее шею, пока руки Андреа гладили его кожу, сдаваясь прикосновениям его тела, твердого там, где она была мягкой, ищущего там, куда она звала. Она никогда не устанет от него, от вкуса его губ, прикосновения его тела. Они подошли близко, так близко к тому, чтобы потерять друг друга, — и это сделало каждую секунду драгоценной. Вместе они были целым, как кусочки головоломки, которые сложились воедино и остались вместе навсегда.
От прикосновения тела Зака Андреа застонала от удовольствия и счастья и вытянулась, чтобы прижаться еще ближе, держа его так крепко, что на секунду почувствовала, как пульсирует кровь в его венах. Почти застенчиво она скользнула по его плоскому животу и ниже, в поисках твердого доказательства его страсти; оно росло для нее, только для нее, пока она держала его. Его руки изучали и ласкали ее круглые гладкие груди, потом он наклонился, чтобы насладиться ее напряженными сосками, — и снова все было как в первый раз. Волна удовольствия прокатилась по телу Андреа. Робость сменилась смелостью.
Это открытие, так поразившее их, подошло к своему пику, сменившись игривыми ласками, которые заставили их желать чего-то большего, чем поцелуи и прикосновения. Они были готовы полностью овладеть любовью друг друга.
Она лежала под ним, волосы разметались, словно темный шелковистый шарф, и в темноте комнаты ее зеленые глаза сияли как изумруды. Она открылась, и он медленно вошел в ее тепло, наполнив ее твердой мужской силой. В этот сладкий момент проникновения она коснулась изгиба его губ, его шрамов, его высоких скул, бровей и наконец погрузила руки в его густые волосы, притянув его губы к своим.
Они двигались в идеальном ритме, медленно, открывая заново то, что уже знали, и что-то большее, отдаваясь своему желанию, желанию, которое связало их крепче, чем были переплетены их тела. Части единого целого, их уже нельзя было разлучить.
Они воспарили над этой комнатой, в сумрак ливня, за пределы неба, вперед, к невидимому солнцу, омывавшему их своими золотыми лучами. Затем это солнце стало ярким, как тысяча солнц, и взорвалось миллионами огней, когда Андреа и Зак вместе дошли до пика. Это был самый прекрасный момент в ее жизни; в ее душе пробудилось что-то, дремавшее до сих пор. Она хотела остановить время, и на краткий быстротечный момент оно действительно словно остановилось.
Когда их неровное дыхание начало выравниваться, Зак лег рядом и прижал ее к себе. Они устроились так, как делают только любовники, которые отдали и получили все, заглянули в душу другого и увидели там себя. Они достигли совершенства и мирно заснули.
Зак проснулся первым и пощекотал ее губы своими, пытаясь не разбудить ее. Но она видела его во сне, и этот поцелуй был продолжением ее сна. Она радостно проснулась.
— Ты чудесная, восхитительная, прекрасная — и моя мать будет в восторге от тебя, — прошептал он.
— Твоя мать?
— Конечно. Она неисправимый романтик, она тоже разглядит в тебе то, что вижу я, что-то одновременно из прошлого и настоящего. Принцессу эпохи Ренессанса.
— Когда я увижу ее? — спросила Андреа и, прежде чем он успел ответить, быстро вставила слова, которые произнесла в пылу страсти и хотела повторить: — Я люблю тебя.
— Очень скоро. Когда я привезу тебя в Нью-Йорк. Я тоже люблю тебя. — Он также легко вставил эти слова в свой ответ, и они рассмеялись, они впервые смеялись так громко и свободно, ведь они наконец могли быть самими собой.
— Мы останемся здесь еще на несколько дней, а затем отправимся в Нью-Йорк, чтобы ты могла познакомиться с моей матерью, а я смогу заглянуть в офис. Надеюсь, что меня там еще не забыли. Потом нам придется побывать на судебном заседании. Дэвид выйдет из больницы, и, значит, Дориан и Дэвид…
— Дориан и Дэвид, — повторила она почти шепотом. — Я все еще не могу поверить в это. — Новости, которые так поразили Андреа, все еще удивляли ее.
Зак печально улыбнулся:
— Сначала я думал, что ты договорилась с Дэвидом, чтобы сбежать с коллекцией Карла. Я подозревал, что Дэвид покупал камни для моего дяди, законно и незаконно, и подумал, не замыслили ли вы какой-нибудь план. Твои связи с Венецией не развеяли мои подозрения. — Он поцеловал Андреа и устроил ее поудобнее в своих объятиях. — Должен сказать: я рад, что ошибся.
— Я тоже ошибалась насчет тебя, — призналась она. — Я думала, что ты и Дориан… ну, она изменилась после твоего приезда.
— Думаю, она боялась, что ты и я будем слишком близки и разрушим план, который разработали они с Дэвидом. Когда ты так же хитер, как и Дориан, обязательно будешь считать, что все сделаны из того же теста.
— Мы действительно стали слишком близки, — сказала Андреа.
Они обнялись. Все мысли о Дориан и Дэвиде исчезли. Но они вернулись — пришло время обсудить их.
— В какой-то мере мне жалко ее.
Зак удивленно поднял бровь.
— Она все это время ждала, чтобы сбежать из Дрого-Мэнор, получив наследство, а теперь…