Венеция. Прекрасный город
Шрифт:
Культ Мадонны пронизал все сферы венецианской общественной жизни. Хронист XVI века пишет, что дож посещал собор Святого Марка «во все праздники, посвященные Деве Марии». В городе устраивались шествия и празднества вроде праздника Двенадцати Марий, завершавшегося ритуальным плаванием двенадцати статуй по Большому каналу. Этот праздник продолжался восемь дней. В XV веке в Венеции насчитывалось более трехсот алтарей, воздвигнутых в честь Девы Марии. В соборе Санта-Мария Глориоза было восемь алтарей, посвященных Мадонне. Знаменитую Мадонну Никопею, византийскую икону Богоматери, приписываемую евангелисту Луке, торжественно проносили по площади Святого Марка в праздник Успения. Эта реликвия, ставшая защитницей и хранительницей города, до сих пор находится
Венеция была Девой еще и потому, что ее никто не брал приступом. Она была неоскверненной и чистой, защищенной морскими волнами, словно драгоценным поясом. Мадонна – это мир. Мир – это стабильность. Джеймс Хауэлл в «Наставлениях и указаниях для путешествующего иностранца» писал о Венеции: «Эту прекрасную Деву часто пытаются растлить, одни за ней ухаживают, другие подкупают, третьи пытаются изнасиловать, но она до сих пор остается непорочной». Ни один город не оставался неоскверненным так долго. Для прославления победоносного образа Венеции поэзия и живопись использовали сюжет коронования Девы Марии на небесах Христом. Царица Небесная – это и морская царица «блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знаменами». В 1746 году, за пятьдесят один год до падения республики, венецианский монах фра Франческо мог возносить такую молитву Божественной заступнице: «О Пречистая Дева, взгляни с небес на этот город, который ты избрала как главный предмет твоей Материнской Любви на земле».
Мадонне поклонялись все. На углах улиц было множество алтарей с лампадой, горящей перед образом Мадонны. О них заботились жившие по соседству. В Венеции не было дома, пусть и самого бедного, где не висело бы изображение Мадонны. Некоторые художники-maddonieri занимались только изготовлением дешевых образов Мадонны. Тем не менее они всего лишь следовали традиции Беллини. Когда звон колоколов призывал к молитве Ave Maria, венецианцы падали на колени на улицах и площадях.
Образы Мадонны почитались как чудотворные. Согласно поверьям, икона в нише старого дома в приходе Санта-Марина обладала способностью исцелять. Лампады, свечи и цветы ставились перед ней в таком изобилии, а толпы верующих на узкой улочке были так велики, что икону перенесли во внутренний двор. На прежнем месте была выстроена великолепная церковь Санта-Мария деи Мираколи, напоминающая шкатулку с драгоценностями. В начале XVII века англичанин-евангелист Уильям Беделл писал о «множестве идолопоклоннических статуй, изображений и священных реликвий на каждом углу, не только в церквах, но и в домах, палатах, лавках и даже на улицах… даже море от них не свободно: они на кораблях, на лодках, на отметках глубины».
Мадонна была и архетипической матерью, в распростертых объятиях которой могли найти отдохновение сыны и дочери Венеции. В венецианских народных песнях город называют матерью. Фигура матери занимает такое значительное место в воображении венецианцев, что здесь угадывается действие других, более отдаленных сил. Возможно, венецианцы тосковали по матери из-за того, что их город был построен не на суше? Его не родила и не взрастила Мать-Земля. Согласно теории Юнга, мать олицетворяет место рождения. В некотором смысле у Венеции такого места нет. Мать также представляла те стороны жизни и сознания, к которым страстно стремились венецианцы, – материальность и чувственность. Не могли ли быть искусство и культура города формой компенсации за государство, у которого нет матери?
И вот в XVI веке как живое доказательство небесной любви появляется таинственная женщина, ставшая известной
Майкл Келли, ирландский тенор, живший в Венеции веком раньше Генри Джеймса, заявил, что этот город – «рай женщин и венецианская женщина стоит рая». Заметьте, что для него он рай женщин, а не рай для женщин. В том же веке миссис Трейл заметила более сурово: «Правительству известно о каждой булавке, которую она (венецианка) носит, и где ее найти в любой момент дня и ночи». Это ощущение, что ты постоянно на виду, относится не ко всем. Патрицианки были скрыты от посторонних глаз, они появлялись на публике лишь во время религиозных или официальных церемоний, а если им случалось выходить из дома, то непременно в сопровождении слуг. И всегда под вуалью. Их затворничество было сродни восточному.
Женщины среднего и низшего классов пользовались значительно большей свободой передвижения. Крестьянки приносили свою продукцию на рынок, а представительницы среднего класса нередко трудились в лавках или мастерских своих мужей. В официальных документах женщины значатся как ткачихи, булочницы, торговки специями и сапожники. Часто говорилось, что венецианские женщины сильнее и выносливее мужчин.
По закону венецианская женщина не была членом семьи своего мужа; она по-прежнему оставалась в семье отца. Браки заключались скорее между семьями, чем между людьми. В официальных документах женщина упоминалась только как дочь своего отца или жена своего мужа. Имелись и более суровые ограничения. В законодательстве XV века адюльтер со стороны женщины порой карался смертью.
Однако нормы закона – еще не все. Есть много сообщений о том, что у себя дома венецианка пользовалась большой властью. Из официальных документов следует, что в случае смерти мужа или отца женщины высших или средних классов нередко наследовали крупные состояния. В городе существовали заведения вроде певческих школ, где могли беспрепятственно собираться женщины. Служанки или сожительницы венецианских священников часто приобретали большую власть в приходе, помогая управлять общиной. В каждом квартале имелись мудрые женщины и целительницы, которых все знали. В таком полном суеверий городе, как Венеция, они не сидели без дела.
Между женщинами существовало множество других социальных связей. К примеру, патрицианки могли покровительствовать молодым бедным девушкам. В пьесах Гольдони и мемуарах венецианских граждан описаны сплоченные сообщества слуг, соседей и друзей, которые, стоя на пороге своих домов или около колодца, обменивались последними новостями и сплетнями. Там не было понятия «неприкосновенность частной жизни», как в Англии или Северной Европе. Если муж, по представлениям того времени, несправедливо или слишком жестоко обращался с женой, он мог подвергнуться общественному осуждению и даже преследованию. В Венеции нормы индивидуального поведения определялись обществом. Местные приходы были главным заповедником женской жизни в мужском городе. Тогда как в общественной жизни доминировали мужчины, частная и домашняя сферы принадлежали женщинам. Приход был местом, где они покупали и продавали, обменивались товарами и услугами. Такое устройство удовлетворяло обе стороны и в значительной мере поддерживало и укрепляло знаменитую гармонию венецианского общества.