Венера Прайм

Грант делал запись в бортовом журнале «Стар Куин», когда услышал, как за его спиной открылась дверь. Он даже не потрудился оглянуться посмотреть кто это, ведь экипаж корабля состоял всего из двух человек, и ясно было, что это Мак-Нил. Но тот молчал и не заходил в рубку, это удивило Гранта, и он развернулся вместе с вращающимся креслом.

Мак-Нил стоял в дверях с таким видом, словно увидел привидение. Грант и не подозревал, насколько эта мелькнувшая у него в

голове избитая метафора близка к истине. Мак-Нилу и впрямь привиделся призрак, самый страшный из всех призраков — его собственный.

— В чем дело? — сердито спросил Грант. — Заболели, или случилось что-то?

Инженер закивал головой, при этом капельки пота оторвались от его лба и, сверкая, полетели по комнате по идеально прямым траекториям. Мускулы гортани шевелились, но с губ его не слетало ни звука. Казалось, он сейчас заплачет.

— Нам крышка, — просипел он наконец. — У нас закончился кислород. — А потом действительно заплакал. Упасть он не мог из-за отсутствия гравитации, и поэтому просто повис в воздухе, совершенно потеряв человеческий облик, став похожим на дряблую куклу, медленно теряющую свою форму.

Грант промолчал. Он стал машинально, яростно растирать тлеющую сигарету в пепельнице, пока не погасла последняя крошечная искорка. Ему стало казаться, что воздуха уже не хватает, — извечный ужас космических дорог схватил его за горло. Затем, не спеша освободившись от эластичных ремней, которые создавали некоторую иллюзию веса, он с автоматическим мастерством стартовал к двери, и поравнявшись с инженером, сердито похлопал того по плечу, велев немедленно прийти в себя. Но Мак-Нил даже не пошевелился, такое поведение было совершенно непростительным, даже в данных обстоятельствах.

«Стар Куин» даже отдаленно не походила на космические корабли, рисовавшиеся воображению людей первой половины XX века. Она состояла из двух сфер диаметром пятьдесят и двадцать метров, соединенных цилиндром длиной сто метров. Вся конструкция напоминала построенную из спичек и пластилина модель атома водорода. Большая сфера предназначалась для команды, груза и систем управления, меньшая — для атомных двигателей.

Трюм корабля представлял собой большое полусферическое помещение, заполненное ящиками и коробками, расположенными в сюрреалистическом трехмерном беспорядке, возможном только при полном отсутствии гравитации.

Но даже исчезни внезапно весь груз, Грант едва ли заметил бы это. Он смотрел только на большой, выше его самого, резервуар с жидким кислородом, который был прикреплен к стене рядом с дверью шлюза.

С виду все казалось таким же, как всегда: тускло поблескивала алюминиевая краска, оставались неповрежденными отходящие трубки. Все было в полном порядке, и только одна мелкая деталь указывала на беду — стрелка индикатора содержимого неподвижно застыла на нуле.

Грант смотрел на этот молчаливый символ, как много веков назад, во время чумы, мог смотреть какой-нибудь вернувшийся домой лондонец на входную дверь, перечеркнутую в его отсутствие грубо нацарапанным крестом. Раз шесть Грант постучал кончиками пальцев по стеклу индикатора — а вдруг стрелка просто застряла?

Когда Грант вернулся в рубку, Мак-Нил снова был уже самим собой. Причину столь быстрого выздоровления выдавала открытая аптечка. Инженер даже попытался сострить:

— Это был метеорит. Утверждают, что в корабль такого размера он должен попадать раз в столетие. Мне, кажется, по нам поторопились выстрелить, ведь впереди еще девяносто пять лет.

— Но почему не сработала сигнализация? Давление воздуха нормальное. Как такое возможно, если мы продырявились?

— А мы и не собирались этого делать, — ответил Макнил. — Метеорит, должно быть, разбил змеевики расположенные снаружи корабля, по которым циркулирует кислород, охлаждаясь, чтобы оставаться жидким.

Грант помолчал, собираясь с мыслями. Случившееся было серьезно, чертовски серьезно, но не обязательно грозило гибелью. Как-никак больше трех четвертей пути осталось позади. А затем с надеждой спросил:

— Значит вся надежда на регенератор?

Мак-Нил покачал головой:

— Цифру нужно конечно уточнить, но примерно около десяти процентов кислорода теряется при его восстановлении из углекислого газа. Вот почему нужен резерв кислорода, который был в том баке.

— Скафандры! — возбужденно воскликнул Грант. — Каковы в них запасы кислорода? — Он сказал это не подумав, и от мгновенного осознания своей ошибки ему стало еще хуже, чем раньше.

Мак-Нил был снисходителен:

— Там не может храниться сжиженный кислород — он закипит через несколько дней. Там аварийный запас сжатого воздуха примерно на тридцать минут.

— Какой-нибудь выход найдется — пожертвуем в крайнем случае грузом. Должен быть выход — даже если нам придется выбросить весь груз за борт и бежать за ним! В общем, нечего пока предполагать худшее, давайте для начала уточним обстановку, точно определимся со своим местонахождением. — Грант говорил это со злостью, он был зол даже больше, чем испуган. Он был зол на Мак-Нила за проявленную слабость. Он был зол на конструкторов за то, что они не предусмотрели этой, пусть даже самой маловероятной, случайности. Но крайний срок ведь наступит не завтра, до этого еще многое что может произойти. Не все еще было потеряно. Эта мысль помогла ему взять себя в руки. Положение, несомненно, было критическим, но это было одно из тех особенно затяжных критических положений, которые возможны только в космосе. Впереди еще будет время для горьких дум. — Да, времени на размышления было предостаточно, возможно, даже слишком много.

Грант закрепился ремнями в кресле пилота и вытащил блокнот.

— Давай разберемся с фактами, — сказал он с деланным спокойствием. — У нас есть воздух, который все еще циркулирует в корабле, и мы теряем десять процентов кислорода каждый раз, когда он проходит через регенератор. Сколько кубометров в день мы расходуем? Бросьте мне руководство, что-то эта цифра вылетела из головы.

Сказав, что «Стар Куин» только раз в сто лет может столкнуться с метеоритом, Мак-Нил, бесспорно, упростил проблему. На самом деле это зависело от множества факторов. Три поколения статистиков лишь настолько приблизительно вычислили вероятность столкновений, что страховые компании дрожали всякий раз, когда метеоритные дожди шквалом проносились по орбитам планет.

Вопрос, конечно, в том, что понимать под метеоритом. У каждого куска космического шлака, достигающего поверхности Земли, есть миллион меньших собратьев, которые полностью погибают на ничейной земле, где атмосфера еще не совсем закончилась, а космос еще только начинается — в той призрачной области, где странное полярное сияние иногда гуляет по ночам.

Эти знакомые нам падающие звезды обычно размером с булавочную головку, и на каждую падающую звезду приходится еще миллион настолько мельчайших частиц, что когда они сгорают, человеческий глаз этого не замечает. Бесчисленные пылинки, редкие валуны и даже блуждающие горы, с которыми Земля сталкивается, возможно, раз в миллион лет, — все это метеориты.