Венерин волос
Шрифт:
Так они ходили и оживляли мертвых. А теперь у толмача не выходило из головы, что все это Изольда уже делала с Тристаном, что эту игру придумал тогда он, и они вот так же, обнявшись, ходили по этой бесконечной галерее, уставленной мертвыми изваяниями, и раздавали мраморным обломкам кусочки жизни.
Еще там был один саркофаг - муж и жена, они лежали валетом, опершись на локоть. У нее прическа с мелкими кудряшками, у него коротко подстриженная борода. Смотрят друг на друга с улыбкой. Вот только что сделали друг другу массаж уставших за жизнь ног - сейчас заснут и проснутся вместе.
Почти все скульптуры были копиями с каких-то исчезнувших оригиналов. Даже тот самый Аполлон Бельведерский. Хотя для толмача он был копией с того Аполлона, который стоял на снегу в
Толмач рассказывал Изольде о Гальпетре, об останкинском Аполлоне, и она смеялась.
Гальпетра каждый месяц водила свой класс в музеи, чаще всего в Пушкинский на Волхонке. Когда проходили мимо Давида, девчонки, глядя на его подбрюшье, шушукались и хихикали, и было почему-то неприятно из-за железного стержня, воткнутого герою в спину, чтобы не упал, в этом был какой-то обман, и к тому же экскурсовод все время повторяла, что все кругом в этом музее - копии.
У копии Лаокоона она сказала:
– Посмотрите, как прекрасно античный скульптор изобразил страдания на лице отца, на глазах которого погибают оба его сына!
Про оригинал сказала, что он находится в Италии, в музее Ватикана, и толмачу запомнилось, как Гальпетра вздохнула:
– Вот бы когда-нибудь взглянуть одним глазочком…
На вопрос, есть ли вопросы, будущий толмач в школьном костюме, сверкающем на коленках и локтях, спросил:
– А почему здесь показывают копии? В музее должно быть все настоящее.
В ответ экскурсовод объяснила, что все настоящее - в Италии, а эти скульптуры - точные копии, то есть практически то же самое, что оригиналы, и повела группу дальше.
И вот теперь толмач был в Риме, а все опять оказывалось копией - и скульптуры в ватиканских музеях, и статуи ангелов Бернини на Ponte San Angelo1, и Марк Аврелий на Капитолийском холме, и египетский обелиск перед Santa Trinitа dei Monti1, а настоящее снова нужно было где-то ходить и искать.
1 Мост святого ангела (итал.).
Даже Тибр казался плохой копией какого-то другого, исчезнувшего, настоящего. Толмач с Изольдой смотрели с моста на коричневую мертвую воду, на низкие набережные, покрытые слоем пересохшего потрескавшегося ила, и как-то не укладывалось в голове, что этот суетливый поток, несущий грязную пену, - тот самый Тибр, в котором солнечным октябрьским днем крест помог Константину утопить язычника Максентия, вследствие чего мир стал христианским. В этой жиже?
И даже сам толмач оказывался копией какого-то утерянного оригинала.
В путеводителе они прочитали в главе о Латеране про святую лестницу из дворца Понтия Пилата и про головы Петра и Павла, хранящиеся в папской базилике. Отправились в Латеран. Спустились в метро, где нечем было дышать, и Изольда сказала, что устала и лучше бы просто снова погулять где-нибудь по парку - накануне они были в Villa Borghese, в одной аллее нашли пустую скамейку, где-то за стадионом, толмач лег на доски и положил голову ей на бедра, уткнулся щекой в мягкий живот. Изольда ворошила ему волосы. Был ветер, и тени от веток бегали по ее лицу, голым плечам, по траве, песчаной дорожке, по мрамору статуй. Толмач лежал и читал вслух из путеводителя про какую-то триумфальную арку: один император украл для нее статуи и барельефы с арки другого императора.
Изольда сказала:
– Смотри, вот триумфальная арка!
Там стояли пинии, прижавшись плечом к плечу, и у них под мышками было небо.
Это было накануне, а теперь, в метро, Изольда спросила:
– Ты обязательно хочешь посмотреть на лестницу и эти головы?
– Да.
– Думаешь, они настоящие?
– Вот я и хочу в этом убедиться.
Они вошли в разрисованный граффити вагон, душный, битком набитый.
По дороге Изольда рассказывала, что у них в школе были уроки религии и как они все это ненавидели. А толмач рассказывал Изольде, что у них в школе были занятия по антирелигиозной пропаганде. И вела их
– Христианство - это религия рабов и самоубийц. Никакой загробной жизни нет и быть не может - все живое умирает, и никакое воскрешение невозможно. Простая логика: если Бог есть, то нет смерти, если есть смерть, то нет Бога”. Изольда смеялась и говорила, что их на занятиях религии, наоборот, убеждали в том, что Бог есть, и они тоже умирали от скуки.
И вот толмач с Изольдой стояли перед зданием, на котором было написано: “Sancta sanctorum”2. Вошли. Там внизу, слева от входа, под стеклом выставлена модель дворца Понтия Пилата, и можно увидеть, где именно находилась эта лестница. Ее перевезли из Иерусалима в Рим, ступеньки застелили досками, а места, куда упали капли крови Христа, закрыли стеклом. И вот толмач и Изольда стояли и смотрели, как люди становятся на колени и карабкаются вверх. Каждый полз по-своему. Кто-то шмыг-шмыг, обгоняя других. Кто-то подолгу останавливался на каждой ступеньке, касался отполированных, полустертых досок лбом, и целовал каждую. Одна женщина все время оглядывалась назад и поправляла юбку. Запомнилась совсем молодая девушка-инвалид, ее внесли на коляске и помогли встать на колени на нижнюю ступеньку. Потом она раскорякой поползла наверх. Было видно, с каким трудом ей давалось каждое движение. Потом пришла группа школьников, и они весело и шумно поползли, толкаясь и пачкая друг друга кроссовками и сандалиями - очевидно, это доставляло им особое удовольствие. И вот тут, когда они с Изольдой стояли перед этой лестницей и смотрели, как школьники обгоняют девушку-инвалида, в этот момент толмача кто-то тронул за плечо. Он сначала не обратил внимания - везде толпы туристов, и все пихаются. Тогда его снова кто-то коснулся. Он обернулся и увидел Гальпетру. Она была все в той же мохеровой шапочке и в том же фиолетовом шерстяном костюме. Даже сапоги были полурасстегнуты, а на сапогах музейные тапки. Те же усики, тот же живот. Она кивнула на лестницу:
1 Святая Троица на горе (итал.).
2 Святая Святых (лат.)
– Ну что же ты, ползи!
И еще, покачав укоризненно головой, добавила:
– А ты мне тогда не верил…
Почему-то толмачу показалось важным рассказать это Изольде, но она не поняла. Переспросила:
– Ты встретил знакомую?
Гальпетра исчезла.
Они пошли смотреть головы.
Пока пересекали площадь, откуда-то гремела музыка, итальянская песенка, в которой все время повторялось “amore, amore, amore”1, и толмачу было как-то странно, что сейчас они увидят голову - или хотя бы кусочек кости, какая разница - того самого человека, который в четвертую стражу ночи пошел за Ним по морю - вышел из лодки, переступил через борт и поставил ногу на волну.
1 “Любовь, любовь, любовь” (итал.).
В соборе было, как везде, тесно от туристов, динамики бормотали по-латыни. Они бродили в толпе, и толмач все никак не мог понять, где же голова? Течением их прибило обратно к киоску у входа. Изольда спросила по-итальянски продавщицу. Та ткнула в одну из открыток. На карточке был алтарь, весь в золоте и мраморе, как башенка - похожий на иллюстрацию к сказке о Золотом петушке. Продавщица постучала длинным, зеленым со звездочками-блестками ногтем по открытке и показала наверх, мол, идите к алтарю и смотрите наверх.