Венгерский политический детектив
Шрифт:
— Я всегда здесь стою, у дверной ручки! — сказал он.
— И в тот раз так стояли?
— В точности, как говорю!
Салаи обратился теперь к другому сержанту — коренастому парню с жилистой шеей.
— А вы сядьте на место Ковача и постарайтесь припомнить весь ход свидания, все до последнего движения. Каждая мелочь может иметь значение... Я буду за адвоката.
Наступила напряженная пауза. Салаи встал и, подражая адвокату, принялся расхаживать по комнате.
— Не так это было! Сперва адвокат выкурил сигарету, затем достал вторую и, прежде чем прикурить, предложил Ковачу. То есть сначала он мне предложил, а потом попросил разрешения угостить Ковача, и, когда я кивнул, мол, не возражаю, он протянул пачку подзащитному. Он, кстати, всегда так делает.
— Каждого подзащитного угощает такими вот сигаретами?
— По-разному, — неуверенно ответил охранник.
— Я помню, раньше он курил и «симфонию», — вмешался в разговор коренастый. — Угощал меня как-то. Но я «кошут» предпочитаю. Они ароматнее.
— Когда это «раньше»? — допытывался у него Салаи.
— Ну, — сержант сделал неопределенный жест, — давно уж. Когда по делу Фичора здесь бывал. Добился-таки для этого типа пожизненного, хотя все готовы были чем угодно поклясться, что ему не спасти свою шкуру. Словом, около года назад.
Салаи на минуту задумался, потом снова обратился к охраннику у двери:
— Ковач наугад брал сигарету из пачки или же выбирал?
— Не выбирал.
— А что адвокат делал дальше?
— Что он мог делать? Прохаживался, как вот только что товарищ старший лейтенант, говорил, руками размахивал, все уламывал Ковача раскрыть рот.
Салаи снова прошелся по комнате, жестикулируя и время от времени останавливаясь.
— Так он ходил?
— Точно так, — сказал грузный сержант.
— То есть иногда закрывал собой Ковача? Верно?
Охранник замялся и покраснел.
— Ну вот, — осерчал Салаи. — Я ведь вам не экзамен по бдительности устраиваю, а прошу помочь следствию!
— Случались, конечно, моменты, — уже с готовностью заговорил сержант, — но поверьте, товарищ старший лейтенант, я с Ковача глаз не спускал, не мог ему адвокат ничего передать. Даже если бы знак подал, и то я заметил бы!
— Каким образом?
— По глазам Ковача, по выражению лица. Уж поверьте, мы на этом собаку съели. И к тому же они довольно долго были наедине, так что, если адвокату нужно было что-нибудь передать, он спокойно мог это сделать, пока я стоял за дверью.
Салаи растерянно посмотрел на сержантов.
— Ну ладно, — сказал он после некоторого молчания. — Ответьте еще на один вопрос: Ковач докурил сигарету до конца?
— До конца, — кивнул высокий охранник.
— А окурок куда девался?
— Как куда? После свидания дежурный вынес пепельницу. Как обычно.
Салаи, уже готовый поверить, что ошибся в своем предположении, при этих словах оживился:
— Почему не сказали об этом раньше?
— Откуда мне было знать, что вас это интересует! — спокойно ответил охранник.
— Кто дежурил?
— Тридцать девятый.
— Давайте его сюда, — распорядился Салаи. — Вы останьтесь, — махнул он стоявшему у двери сержанту.
За тридцать девятым пошел коренастый.
Арестованный под номером 39 оказался долговязым лысеющим мужчиной на голову выше Салаи, с огромными, как лопаты, ручищами.
— Вы занимаетесь здесь уборкой? — спросил у него старший лейтенант.
— Так точно, гражданин начальник! — вытянулся он.
— Когда выносили пепельницу?
Великан с подозрением покосился на Салаи, почуяв в его вопросе подвох.
— Отвечайте, не бойтесь, — ободрил его старший лейтенант. — Что бы вы ни сказали, вам ничего не будет.
— Осмелюсь доложить, — собрался с духом арестованный, — дня два или три назад.
— В таком случае вы, наверное, помните, что в ней было?
— Помню. Два окурка!
Салаи вытряхнул из пачки сигарету и подал ее долговязому.
— Такие? Взгляните как следует. Если ответите по совести, сможете оставить ее себе.
— Как вам сказать... Один вроде такой был. А другой не совсем.
— А какой же? — удивился Салаи.
— Без этого, как его. Ну, без фильтра.
— Что вы хотите сказать?
— А то, что он был оборван.
— Откуда вы знаете, что его оборвали?
— Вы изволили сказать, — вскинул голову тридцать девятый, — что мне ничего не будет.
— Конечно, не будет. Так что выкладывайте.
— Я его выкурил. Оттуда и знаю, что не было фильтра. Пальцы себе обжег.
Салаи на минуту словно окаменел. Арестованный и сержанты смотрели на него с изумлением.
— Уведите, — сказал он наконец охраннику и вручил тридцать девятому несколько сигарет. — Можете выкурить. Под мою ответственность!
Салаи сломя голову выбежал из комнаты для свиданий. В конторе начальника тюрьмы он схватил телефонную трубку, набрал номер и радостно завопил: