Венхра. Книга первая. О плохих людях и странных обстоятельствах
Шрифт:
Мужчина никогда не забудет этих ощущений, как тугая верёвка стягивает горло, напрочь перекрывая доступ кислорода. Боль, удушье, беспомощность. В этот самый момент хочется только одного – вернуть всё обратно. Никакие проблемы больше не являются проблемами по сравнению с тем, когда свободно висишь на верёвке, хватаясь за воздух, а спину жжёт кипятком находящаяся рядом изогнутая труба полотенцесушителся. А ноги, ноги не достают ни до пола, ни до края ванны. Тело слабеет, широко открытые глаза наполняет чернота, а сердце замирает на середине своего последнего удара.
Была абсолютная темнота. Бездна.
Потом Владимир почувствовал слабый запах сушёной травы. Он
Испуг заставил его открыть глаза и сделать полноценный глубокий вдох. Потом ещё и ещё. Сердце, живое его сердце, бешено билось в груди. Он немного приподнялся, и оглянулся вокруг. Над ним было хмурое серое небо. Огромное, бесконечное, но на нём не было ни туч, ни облаков. Ни солнца, ни звёзд. Обычное серое небо, такое, прямо перед самым дождём. Вот-вот должен пролиться ливень, начиная с маленьких капель, которые потом должны были разойтись в буйство непогоды плотной стены воды. Но дождя не последовало, ни сейчас, ни многим позже. А небо так и не поменяло свой цвет.
Вова стоял посреди огромного поля. Лишь где-то вдалеке виднелся лес. И темнел какой-то овраг. Идти туда совсем не хотелось. Поле было из высокой, почти до пояса, сухой травы, запах которой чуть усилился. Только потом Владимир заметил на своей шее петлю из той самой бельевой верёвки, на которой он повесился.
Вот и настал момент принятия жизни после смерти. Но парень не почувствовал ни облегчения, ни жуткого страха. Слишком по земному выглядело это место, несмотря на странное небо, и отсутствия здесь ветра и пения птиц. Даже мелких букашек не было заметно в сухой земле. А трава была серой, с чуть заметной желтизной, безжизненной. Тонкие травинки легко ломались в руках. Вова ещё раз осмотрелся, и увидел в стороне леса чью-то неподвижную фигуру. Стало немного жутко. Фигура была светло-серой, сливалась с окружающим пейзажем. Лица невозможно было различить. Эта тишина слишком стала давить, появился сильный дискомфорт. Владимир решил крикнуть, чтобы эхо привело его в чувства, пусть даже и привлечёт чьё-то нежелательное внимание. Но чего можно бояться после смерти?
Он крикнул, но эха не было. Собственный крик получился каким-то сдавленным и сухим, как всё вокруг. Очень захотелось пить. Вова снял с шеи верёвку, и выбросил её в траву. Вова пошёл к фигуре, которая так же была недвижимой там, вдалеке. По мере приближения, он стал чувствовать на себе чей-то тяжёлый взгляд. Стало невыносимо жутко, пришлось пожалеть о том, что пытался привлечь внимание своим криком. Но отступать он не любил, любопытство брало верх – лучше уж страшная правда, чем постоянная неизвестность. К тому же вряд ли можно умереть дважды.
Очертания фигуры становились яснее, но лица так же не было видно, хотя Вова шёл практически не глядя под ноги, пристально разглядывая человеческую фигуру. Путь до серого человека сокращался, напряжение нарастало, Вова решил выглядеть агрессивнее:
– Эй ты! Где я оказался? Эй!
Но фигура не ответила и даже не пошевелилась. Зато у Вовы немного закружилась голова, и он оступился об собственную же ногу. Посмотрел на землю и увидел, что там, в траве, кто-то лежит. Какой-то человек. Он подошёл к нему ближе, осмотрел. Это был обезображенный труп, который лежал в свободной позе лицом к земле. Кожа его была тёмно-серого цвета под стать цвету земли. Одежда грязная, настоящие лохмотья. Вова попытался ногой немного повернуть голову мертвеца. Делал это медленно и аккуратно, но бросил эту затею, когда увидел грубые складки кожи на том месте, где должен был быть лоб, левый глаз и щека. Рассматривать такое лицо во всей его красе не было желания. Вова двинулся дальше, на этот раз постоянно глядя под ноги. Трупы стали попадаться всё чаще. Поза у всех была одинаковая, а сами трупы разные. Были даже дети, особенно запомнилась девочка, на редких волосах которой свисал один грязный, когда-то бывший белым, бант. Девочка была совсем маленькой. Это было по-настоящему ужасное зрелище. Вова ненадолго склонился над ребёнком, чтобы рассмотреть какие-нибудь следы травм, но услышал лёгкое урчание в животе. И урчало не у него. Парень испугался и пошёл дальше, ускорив шаг.
В очередной раз у молодого человека закружилась голова, он остановился, поднял голову, чтобы посмотреть, далеко ли ещё идти до человеческой фигуры и обомлел. Фигура обрела свои очертания и стояла прямо в пяти шагах от него, и смотрела своими пустыми чёрными глазницами. Глазных яблок не было, серый нос вытянулся и свисал над тонкой полоской рта, которая была немного искривлена в непонятной ухмылке. Голова была непропорционально больше туловища, на которое был надет мешок. Тонкие ноги уходили прямо в землю, ступней не было видно. Существо было живым. Оно двигало головой вслед за передвижением парня в сторону. Он не мог поверить своим глазам, неужели перед ним была сама смерть…
– Я поймал тебя. Поймал перед самой пропастью в ад.
Сказало существо. Его голос был сухим, не человеческим, будто какой-то деревянный механизм приводил в действие воспроизведение звуков, которые складывались в весьма чёткие и понятные слова. Ещё было ощущение, что этот голос исходил не только изо рта этого странного существа, а отовсюду. Будто само это место было его частью.
– Где я, что со мной? – у парня помимо страха было ещё очень много вопросов.
– Ты во мне. Я тебя поймал. Я решаю, отпустить тебя или нет.
– Куда отпустить, как поймал? – Вова ничего не мог понять.
– Ты убил себя. Я поймал тебя. Хочешь ответов – слушай и думай.
– У меня есть выбор?
– Выбор есть всегда. Но обстоятельства могут складываться так, что какое бы не было принято решение, исход может быть только один. В жизни так же. Как бы ты её не пытался прожить, ты всё равно умрёшь.
– Как мне отсюда выбраться? – задал новый вопрос Владимир. Он не хотел так же лежать серым трупом лицом к земле.
– Попросить меня.
– Ого! Тогда помоги выбраться отсюда, пожалуйста! – Вова обрадовался, не чуя подвоха.
– Хорошо. Куда ты хочешь: дальше по дороге в ад, в дехм, или обратно, в свою жизнь?
– Чёрт, конечно обратно, вернуться, исправить все свои ошибки… отсидеть в тюрьме… – радость Владимира сменилась грустью, но он прекрасно помнил, какие мысли были у него перед смертью.
– Что больше тебя тяготит? То, что ты лишил человека жизни? Или то, что тебе придётся сидеть в тюрьме, где над тобой, хилым и слабым, будут издеваться сокамерники, как издевались над тобой в школе и в армии, только значительно хуже?