Венские каникулы
Шрифт:
– Русский, поляк и грузин.
– Грузин?
– девушка удивленно вскинула брови.
– Вы никогда не была в Грузии? Это... это прекрасная... удивительная страна! Она находится... но это неважно... Я не видел ничего более экзотического и прекрасного, чем Грузия! Клянусь вам! А какой там народ! Ах, какой там народ! Ах, какой прекрасный народ эти грузины!
– И что же, ни один из них не хочет ехать на родину?
– перебила его девушка. Жерар замолчал, опустив голову. Девушка добавила после паузы.
– Мне вы можете сказать. Я ведь тоже была в концлагере. Почти два года...
– Неужели,
– Жерар вскинул голову, тревожно посмотрел на нее.
– Значит, вы знаете, что это такое?
– К сожалению...
– вздохнула девушка.
– А почему вы не едете во Францию?
– Пока мы говорим о ваших друзьях, - опять улыбнулась она, - фамилий, которых вы не знаете.
– Понимаете, мадемуазель, они тоже одинокие, неприкаянные люди... И нам не хотелось бы расставаться. Потому что единственное, что осталось у нас в этом мире, - это мы сами... Понимаете, мадемуазель, мы сами...
...Владимир, Вахтанг и Даниэль прогуливались с собакой в сквере напротив французской миссии, поглядывали на подъезд. Собака все время рвалась с поводка, тащила Даниэля вперед. Владимир и Вахтанг заметно отстали. Вахтанг глухим голосом рассказывал по-русски:
– Отца объявили врагом народа в апреле... а третьего мая арестовали. Он был большой дирижер, в Грузии его знали все... Как дирижер может быть врагом народа, скажи, а?
– он иногда вскидывал голову, и его горячие черные глаза с болью смотрели на Владимира.
– Третьего мая арестовали, а уже двадцать пятого мая отказались принимать передачи. Потом матери по секрету сказали, что его уже расстреляли... Даже суда не было, ты можешь это понять? Мне пришлось уйти из консерватории. Сестренку Манану из художественной школы выгнали. Ах, как она хорошо рисует, если б ты видел! Брат Леван хотел в институт поступить даже документы не взяли...
– Вахтанг время от времени замолкал, словно набирал сил.-Два года работал учителем в музыкальной школе - тоже выгнали. Сын врага народа не может обучать детей. Но ведь я их музыке обучал, а не политике! гнев и горечь сверкнули в глазах Вахтанга.
– Ты знаешь, Володя, я все думал, думал... Дома думал, потом на фронте, потом в лагере... Ты знаешь, не на классы людей делить надо, не на сословия, а... на честных и подлых, на злых и добрых, понимаешь?
Владимир усмехнулся, пожал плечами. А Вахтанг продолжал, с силой выговаривая слова:
– Есть люди - от Бога, а есть люди от дьявола... они везде есть, Володя... Сколько прекрасных, замечательных людей погубили, оклеветали, растоптали... Они даже прекрасную идею в страшное оружие превратили... В оружие против самих людей... Послушай, Володя, как могут близкие не верить друг другу, а? Чтобы сын отцу не верил, брат сестре! А они так сделали! Отец - враг народа, да? И старший сын пошел воевать и в плен попал, хорошо, да?
– Ну-да, лучше некуда...
– нахмурился Владимир.
– Я не за себя боюсь, Володя, я новое горе всей семье принести не хочу, понимаешь, да? И домой так хочется - сердце горит. Как тут быть, а? Уж лучше "пропал без вести".
– Не думаю, что для них это будет лучше, - вновь нахмурился Владимир.
– А по-другому как? Застрелиться? Как я докажу, что не сам в плен сдался? Что меня почти мертвого взяли? А ты как докажешь?
– Но не все же такие!
–
– Не все!
– Не знаю...
– Сволочи... бей своих, чтоб чужие боялись. Это мне особист в полку говорил... Жерару что! Ему вся Европа - родной дом! И Даниэль проживет, устроится... А мы? Мы же сдохнем тут! Без родины! Сдохнем, как рыбы без воды! Нет, надо возвращаться, а там будь, что будет...
– Как возвращаться?
– Вахтанг смотрел на него горячими, тоскливыми глазами.
– Не знаю... А может, плюнем, а, Вахтанг? И пойдем шататься по Европам? Мы вчетвером не пропадем!
– гибельный восторг светился в глазах Владимира.
– А если пропадать - так с музыкой!
– ...А вам не надоело жить в этом паршивом городе?
– спрашивал Жерар. Неужели вам никуда не хочется поехать?
– Куда?
– девушка пожала плечами.
– Мадемуазель, мир так огромен! Не хватит и нескольких жизней, чтобы все посмотреть!
– Для этого нужно много денег, - она улыбнулась, но улыбка получилась грустной и беззащитной, - а деньги, к сожалению, есть не у всех людей...
– У меня есть деньги!
– выпалил Жерар.
– Да, да, мадемуазель, у меня уйма денег! Если бы я предложил вам путешествовать вместе, вы бы согласились?
– И с вашими друзьями?
– уже весело улыбнулась девушка.
– И с собакой. У нас есть замечательная собака! Не подумайте ничего дурного, мадемуазель, мы вовсе не жулики...
– Я вам верю...
– Правда, мадемуазель?
– неподдельная радость вспыхнула в глазах Жерара.-Я счастлив, мадемуазель! Я... Что бы такое сделать?
– Жерар вдруг встал на руки и пошел по комнате, болтая в воздухе ногами.
– Перестаньте!
– смеялась девушка- Перестаньте сейчас же! В комнату вошел посетитель и, увидев гуляющего на руках человека, испуганно попятился за дверь:
– Простите, мадемуазель, я зайду попозже...
...Теперь Владимир и Вахтанг сидели на лавочке, молчали. Владимир курил. Из глубины аллеи показался запыхавшийся Даниэль. Еще издали он закричал:
– Собака не с вами?
– Она была с тобой, - сказал Владимир.
– Черт возьми! Я отпустил ее побегать, и она умчалась. Я решил, что она побежала к вам...
Теперь все трое торопливо шли по скверу, оглядываясь по сторонам. Потом вышли на улицу...
– ...Мой папаша древний аристократ из Нормандии, - со страстью рассказывал Жерар, - вы не поверите, до чего был вредный старикашка. Но за одно ему спасибо - оставил мне кучу денег!
Девушка смеялась, лукаво грозила Жерару пальцем:
– Мне очень сильно кажется, что вы сочиняете. Жерар некоторое время молчал, потом сказал печально:
– Конечно, наврал. Ни у меня, ни у моих друзей денег нет... Но вы не откажетесь поужинать с нами? На это у нас деньги есть...
В переулке, куда свернули Вахтанг, Владимир и Даниэль, стояла грузовая машина с огромной металлической клеткой в кузове. Клетка была полна беспризорных собак, тощих, со свалявшейся грязной шерстью. Здесь и овчарки, и эрдельтерьеры, и пудели, и просто дворняги. Одни беспрерывно лаяли, вставая на задние лапы и царапая когтями прутья, другие метались по клетке из угла в угол, третьи, смирившись со своей печальной судьбой, неподвижно сидели и грустно смотрели.