Вепрь: со смертью на «ты»
Шрифт:
– Тоже верно, – заметил парень из-за плеча. – Нечего их жалеть… Ну что, поехали?
Кивок головы в знак согласия, и они сели в машину, набитую картонными коробками. «Девятка», поскрипывая пластиковой панелью и шурша коробками, проехала по засыпанной гравием обочине метров тридцать вперед и, свернув на дорогу, съехала вниз. Притопив газ, они устремились вдоль рощиц к обещанному пруду. Метров через триста увидели небольшой лог, похожий на суповую тарелку, а на самом дне его – остатки вчерашнего рассольника. Что только не плавало в пруду том – ржавые бочки, велосипедные колеса, скрученные в великолепные «восьмерки», рамы от тех же велосипедов, корыта, сетки от панцирных кроватей, изодранные крокодиловые чемоданы, забитые всяким хламом невыясненного назначения, гнилые доски.
Вода, впрочем, была относительно чистая.
Подойдя к берегу, он скинул пиджак на траву и склонился над водой.
Да-а, парень, умыться тебе в самом деле не мешало бы. Не лицо, а сплошь кровавая маска. Уже начала запекаться и стягивать кожу. Щеки исцарапаны, а на лбу довольно солидный порез, кровь из которого сочится до сих пор.
Ты легко отделался, дружище, сказал он себе. Все могло кончиться гораздо хуже. Однако как же ты все-таки изловчился слететь с трассы? Водитель ты неплохой, я же чувствую это. И пьян ты не был. Подрезали на обгоне? Вряд ли, с такой машиной вылез бы. Уснул за рулем? Всякое бывает, тебе и сейчас спать хочется. Не спал ты, видно, долго.
Но, с другой стороны, два паспорта в кармане? Плюс права, плюс удостоверение какого-то опера – и все на разные имена при одной фотографии. И куча денег. И ствол за поясом…
Пригоршней зачерпнув воду, он аккуратно, чтобы не разбередить порезы, ополоснул лицо. Потом, сняв рубашку, освежился до пояса. Вода была холодная, как и положено ранним утром в конце сентября…
Однако… Что сейчас конец сентября ты помнишь. Вернее, осознаешь это автоматически, подсознанием, очевидно, информация подобного рода хранится в каких-то других ячейках мозга, нежели идентификация собственной личности.
Итак, сейчас сентябрь. А правильнее – его конец. А число сегодня…
Он развернулся к притихшему за его спиной парню.
– Какое сегодня число?
Тот слегка опешил, что-то прошлепал своими похожими на лепешки губами и притих в задумчивости.
– Число, число… – зашептал он. – Какое же число? Двадцать какое-то, а вот сказать точно…
– То есть не помнишь? – Это принесло некоторое облегчение. – Ну и хорошо, что не помнишь. Я тоже не помню, значит, это нормально. Не напрягайся.
– Тридцатое сегодня! – выкрикнул парень. – Точно, тридцатое! Сегодня я должен развезти товар по алтайским точкам, а завтра вернуться в Город на свадьбу к Лелику!
Сказано все это было с таким темпераментом, словно от этого зависела его жизнь. Напряженное лицо, казалось, вот-вот лопнет от натуги. Оставалось только нравоучительно поднять перст и молвить:
– «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело – одежды?»
Если уж его собственному удивлению не было предела («Откуда, черт возьми, я это откопал?»), то парня он просто ошеломил.
– Ты это к чему?
– К тому, земляк, что мне не помешало бы переодеться. Не появляться же мне в Городе в окровавленных одеждах, правильно? Здесь нет поблизости какого-нибудь магазинчика?
– А, вон ты о чем! Да, одежду свою ты можешь смело выкидывать. А кашемира не жалко?
В ответ последовала короткая усмешка, вслед за которой он поднял с травы пиджак, вынул бумажник, обстучал на всякий случай карманы и, ничего больше в них не обнаружив, бросил тряпье в воду.
– Нет вещи – нет и проблемы, что с ней делать… Так как насчет магазинчика?
– Не нужен магазинчик, – отозвался парень. – Я везу на Алтай товар, и у меня для тебя кое-что найдется.
Он вынул из салона одну из коробок, поставил ее на капот и, достав из кармана выкидной нож, срезал скотч.
– Что у тебя там?
– У меня тут много чего. Джинсы. «Кэлвин Кляйн», «Ливайс», «Версаче». Спортивные костюмы – чистый «Адидас», никакого Китая.
Достав из коробки спортивный костюм в шуршащем пакете, парень кинул его на капот.
– Сорок восьмой размер. Как раз на тебя.
Переодевание заняло пару минут. На курточке радовало наличие капюшона, а на штанах – завязок, без которых ТТ не хотел держаться на поясе и проваливался в штанину.
Пара упражнений для проверки гибкости ноющего тела.
– И что я тебе должен за это удовольствие? Или это уже вошло в стоимость услуг?
– Вошло. Можешь считать это подарком от фирмы. Триста баксов, и мы квиты.
Он со вздохом раскрыл бумажник, достал три стодолларовые купюры и засунул их парню в карман кожаного плаща. Мимоходом выудил оттуда часы и надел их.
– Не могу без тиканья. Оно меня успокаивает… Все, можно ехать, земляк, что ты рот раскрыл?
Пока ехали, разговорились. Парня звали Геннадием, и, чтобы избавиться от лишних вопросов, он назвался точно так же и в доказательство продемонстрировал водительские права. Водитель, мельком видевший у него кучу документов, улыбнулся, покачав головой:
– Можешь не показывать. Мне абсолютно все равно, кто ты есть.
– И то верно, – отозвался он. – Главное, что я оказался кредитоспособен, правильно?
– Вот именно… А тебе в городе куда конкретно надо? Говори, не стесняйся, я довезу.
– Конкретно? Конкретно – никуда. Вези в центр, к цирку, там я и сойду.
– Ладом, братишка…
Зачем ему надо именно к цирку, он и сам не знал. Просто условно выбрал его как точку отсчета в той системе координат, которую избрал для поисков своей утраченной личности. В принципе это могло быть любое другое место в Городе – слава Богу, что его-то он помнил хорошо.
Не знал он, к примеру, собственный адрес («Но где-то же я жил, черт возьми, не под забором ночевал?»). Не помнил школу, хотя что-то крутилось в голове, какое-то неясное видение – зима, буран, теплый класс, молоденькая учительница с длинными волосами, казавшаяся ужасно взрослой и серьезной… И еще виделась ему какая-то девушка лет двадцати трех, но почему-то в пионерском галстуке, плачущая.