Вепрь. Лютый зверь
Шрифт:
– Ой ли?
– Спрыгнет. Вот скажу, что за него пойду, – прямо сейчас побежит!
– И думать не смей. Расшибется парень, а тебе только хиханьки, – заволновалась Смеяна. Забота о холопах у нее уж в кровь вошла, а Свистуха служил верно и исправно. Про его же безответную любовь всем было ведомо.
– Да какие уж тут хиханьки, коли слово держать надо будет.
– Вот скажу матушке, велит тебе и так за него пойти.
– Так я ведь это только для примеру, – не на шутку разволновалась девица. Свистуха, конечно, парень пригожий и ликом весь благообразный, и воин не из последних, да только не лежит к нему душа, что тут поделаешь.
– Ладно,
Девка вышла, оставив боярышню одну. А на ту хандра напала. Спроси отчего, так и не объяснит. Нет, она понимала, что именно испортило ей настроение: рассказ о поруганной любви скомороха и то, что он люто мстил за это гульдам. Вот только кто бы объяснил, какая ей с того печаль? Ну да, видела она, как он на нее взирал, льстило его внимание сердечку девичьему. И там, на постоялом дворе, она специально до последнего лицо не открывала, а потом вовсю наслаждалась произведенным эффектом. И еще больше ликовало сердечко, когда она смертушки избежала, а он об этом прознал. Вид у него был тогда такой… такой… Ну прямо как в тех романах рыцарских, прямо как в рассказе Птахи! Словно он весь мир готов был за нее извести. Понимала она, что он никто против нее и надежды ему никакой нет. Да и сама о том вроде не думала: сладостно на душе, что вот так на нее взирают, и ладно. Так чего же сейчас-то?
До конца дня она ходила сама не своя. На подворье никак не могли взять в толк, что приключилось с вечно веселой и смешливой боярышней. А что тут скажешь, коли она и сама ничегошеньки не понимала? Однако пришло утро, солнышко разогнало тучи на небе, и на душе у девицы тоже посветлело, а лицо озарилось озорной улыбкой. Миновала хандра, ну и слава Отцу Небесному, не то уж думы появились, не приболела ли красавица.
К обеду еще одно событие случилось. На двор въехали трое всадников. Молодой боярич в сопровождении двух боевых холопов заявился с поклоном к Световиду от батюшки своего, боярина Вяткина. А осадному воеводе Градимиру вручил грамотку из приказной избы. Дескать, к чему же грамотку до крепости держать при себе, коли воевода здесь оказался.
Дружба дружбой, а служба службой. Но боярич, едва взглянув на Смеяну, позабыл, как дышать. И взгляд тот не прошел сторонкой, был замечен девой. И не осталось в душе и тени от прошлого ненастья. Снова сердечко екнуло, а глазки сами из-под опущенных ресниц на молодого воина косятся: тот и ликом и статью пригож. А от взгляда того грудь боярича сама колесом ложится, выгибается. Будь хвост, так непременно распушил бы похлеще павлина! Рука сама картинно на изукрашенную рукоять сабельки легла. И все-то молодым кажется, что эта игра только между ними тайно происходит, никому не ведомая и никем не понятая. Посматривают на эти потуги старшие да прячут улыбки, кто в бороду, кто в край платка. Ой что-то будет!..
Глава 3
Ватага
– И ты здрав будь, Добролюб. – Мужчина сладенько так улыбнулся.
Едва взглянешь на такого, как сразу вспоминается народная мудрость: мягко стелет, да жестко спать. Впрочем, может, это у Виктора возникла такая ассоциация, потому как он прекрасно знает, что этот купчина подставил своего подельника – сразу и по полной. По-видимому, он специально никогда не забирал весь товар из закромов постоялого двора. Случись что – у представителей власти имелись бы неопровержимые доказательства вины владельца подворья.
Ладно, нужно играть дальше.
– С чем пожаловал? Гляжу, товар не рассматриваешь, а прямиком ко мне, стало быть, дело имеешь.
– Ума у тебя палата, – глянув по сторонам и никого не увидев в лавке, произнес Виктор.
Посетителей не было. Да и неудивительно: время уже послеобеденное, пик миновал, да тут еще и нудный дождик с рассвета зарядил. Холопов Лиса тоже не видно, похоже, в лавке он один, хотя убедиться в этом не мешало бы. При таких разговорах лишние уши ни к чему. Если Волков заподозрит что-то неладное, то быстренько свернет беседу. Однако этот купчина ему нужен, с его помощью он время сэкономит, потому как уверен: Отряхин имеет выход на тех, в ком нуждался Добролюб. Только не нужно показывать, что обо всем догадывается, пусть купчина уверится в своем превосходстве.
– А ты как думал? – уже самодовольно улыбнулся купец. – Коли с головой не дружить, так можно и по миру пойти.
– Вот и я о том. Не ведаю, знаешь ли, да только досталось мне этим летом.
– Слышал. Сочувствую горю твоему, в одночасье лишиться всей семьи… Понимаю, словами тут не поможешь.
Виктор спрятал глаза, в которых сейчас плеснулся бешеный огонек. Вот и всегда так, стоит только вспомнить прошлое. Нет, нельзя купчине обличье свое выдавать!
– Тут ничем не поможешь. – Он произнес это едва слышно. Казалось, голос дрогнул от переполняющего человека горя, но никак не ярости. – Но ведь жизнь-то продолжается. Живым о живых думать нужно, а усопшим – отдать дань уважения.
– Твоя правда, Добролюб.
– Так вот, когда побили моих и пожгли подворье, нашли аспиды мою казну. Я как раз собирался отправляться в Рудный, там заказ у меня на большой товар, потому деньги не в схроне были, а в доме.
– Много взяли?
– Остались только слезы.
– Но ить я слыхивал, воевода-батюшка тебе подворье за счет казны восстановил, а ты с большим прибытком гульдам кровушку пустил. Одних боевых коней восемь взял да оружия и справы всякой. Нешто не восполнило?
– Нет. Половину и ту не покрыло. Да и воевода только стены поднял. А обставить все? Рухляди прикупить, запасы завести, чтобы постояльцев было чем привечать… Опять же заказ в Рудном уже готов, нужно оплачивать да забирать работу. Планы у меня – мануфактуру поставить.
– Так ты же сказывал, что торговля не твое?
– Сказывал и сызнова скажу: не мое. Но тут ведь мне не торговать, а продавать то, что сам и сделаю. Выходит, не нужно будет головушку ломать, что да почем взять, чтобы потом с выгодой продать. То забота купцов будет, не моя.
– Хм. И то верно. Ну а ко мне почто пришел? Денег в рост я не даю, да и нет у меня лишних, сам концы с концами едва свожу.
– А я разговор наш припомнил, что год назад здесь же, на торжке, приключился. Сам-то я ни уха ни рыла в торговлишке, это правда. Но коли человек опытный возьмется подмогнуть, тогда не прогорю. Вот ты сказывал – в полцены…