Вепрь
Шрифт:
Это относилось к далёкому детству, а потом на какое-то время немудрящая версия совершенно вылетела у нее из головы, но, когда в возрасте тринадцати лет Славянка с удивлением узнала, что ждет ребенка, легенда вновь вспыхнула в ее памяти, как костер, в который подбросили дров. Аборт она делала в глубокой тайне, в грязной крохотной квартирке на краю города, приняв вместо наркоза два стакана самогона. Было ужасно больно, от вонючего самогона ее тошнило. Впрочем, к чести абортмахера, надо отметить, что эта пародия на операцию прошла вполне успешно и без каких бы то ни было последствий. Деньги на операцию Славянка вынула из бумажника солидного человека лет пятидесяти, который неблагоразумно нес свой пиджак на сгибе локтя по причине страшной жары, царившей в тот год на берегах Дона.
«Я не такая дура, как моя мамочка, — сказала себе Славянка. — Какой толк рожать ребенка, если все равно бросишь его? Лучше бы она и меня выскребла по кусочкам»…
А через полгода она попалась на квартирной краже и угодила в колонию для несовершеннолетних. А ведь так все хорошо складывалось! На квартиру её навёл Толик Мосин по прозвищу Клюв, юный беспризорник, из тех, кто шарит в автобусной толчее по карманам, режет дамские сумочки бритвенным лезвием и в день совершеннолетия, как правило, оказывается в тюрьме.
— Есть хата, — сообщил он Славянке, отозвав её под тень листвы. — Там аппаратуры импортной — хоть лопатой греби. О тряпках я и не говорю… Хозяин какой-то писатель, сейчас уехал в Ялту, на курорт.
— Какой писатель? — поинтересовалась Славянка.
— Не знаю. Какой-то Симонец, что ли… Я книжек не читаю.
— Ну и дурак. Если бы читал, то знал бы, что такие дела добром не кончаются…
Сама она и без книжек это прекрасно понимала, но ей ужасно нужны были деньги. Конечно, ни о чем таком она в ту минуту не думала, а просто набивала себе цену. Ей было уже четырнадцать лет, и она считала себя настоящей женщиной, для полного счастья ей не хватало ерунды — косметики и модной одежды.
— Дело простое, — подогревал её Клюв. — Мы с Зайцем и вдвоём бы пошли, если бы умели открывать замки.
— Я не все замки открываю, — возразила Славянка.
— Мы это обдумаем. Дело простое.
Однако дело оказалось не таким простым, как предсказывал Клюв. Они тщательно подготовились, в подробностях отрепетировав каждую мелочь, и через два дня, около трех часов утра, когда, по их мнению, все соседи видели утренние сны, с пустыми сумками отправились на дело. Славянка, Клюв и Заяц — пятнадцатилетний акселерат под метр восемьдесят ростом с лицом ребёнка.
Вначале все шло как по маслу. Они вошли в вымерший подъезд, поднялись на третий этаж и, с первой же попытки отомкнув замок, проникли в квартиру. Правда, взять почти ничего не успели. Через несколько минут где-то вдалеке родился пронзительный вой сирены, стремительно надвинулся и смолк под стенами дома.
— «Скорая помощь», — с надеждой в дрожащем голосе проговорил Заяц.
— Какая, к чёрту, «Скорая помощь»! — прошипела Славянка, бросаясь к двери. — Уходим отсюда, что вы встали, как истуканы! Идёмте же, идиоты!..
Но уйти им не удалось. Как потом выяснилось, Аркадий Симонец, автор более десятка детективных романов, прежде чем отбыть вместе с семьей на Крымский полуостров, установил в квартире сигнализацию и сдал ее на милицейский пульт.
Славянка проклинала себя за то, что связалась с Клювом и с этим идиотом Зайцем. Знала же, что о них идет слава закоренелых неудачников и что с карманниками на такие дела лучше не ходить, знала, но все же пошла.
«На будущее учту, — холодно думала она, сидя за зарешеченным окошком милицейского «уазика», который увозил ее в предрассветную тишину родного города. — На будущее учту…»
А в будущем у нее была колония.
— Славянка, о чём задумалась?
Вздрогнув, она посмотрела на Костю. Тот помахал перед ее глазами ладошкой. Взгляд его спрашивал: «Ты слышишь меня?»
— Слышу, не ори… И не махай тут своими граблями.
Девушка отстранила его руку. Костя улыбался.
— Знаешь, вообще-то ты мне нравишься, — медленно проговорила она, попутно обдумывая, как бы его побольнее уколоть. — Но у меня, видишь ли, такое ощущение, что рядом со мной стоит девственник.
Укол пришёлся в точку. Впечатление было такое, словно ему в лицо с размаху плеснули красной краской. На скулах выступил пот. Но пока она со сладкой улыбочкой на алых губах наслаждалась произведенным эффектом, юноша успел оправиться.
— Зато о тебе этого не скажешь, — парировал он.
Рефлекс сработал раньше сознания, и крепко сжатый кулачок Славянки торпедой устремился Косте в лицо. Она с удовольствием предвкушала зрелище унижения очередного маменькиного сынка. Однако удар её ушёл в пустоту. Мир крутанулся вокруг оси, и опомнилась она прижатой грудью к стене, и рука её была заломлена за спину. Девушка попробовала вырваться, но почувствовала, что не может даже пошевелиться. Костя держал её на удивление крепко. Никакой злости она тем не менее не испытывала, ей даже было интересно: что же будет дальше?
А дальше он спросил:
— Ты что, с ума сошла?! Ты же могла меня ударить!
Славянка чуть повернула к нему голову. Пошевельнуться по-прежнему было невозможно.
— Мне больно. — Она выжидательно замолчала.
Костя сразу отпустил её.
— Ой, извини! Я не хотел, это получилось машинально.
Славянка встряхнула руку и покачала головой:
— Ты, наверное, здорово дерёшься?
— Я вообще не дерусь, — ответил Костя. — Это дзюдо. Я занимаюсь им с семи лет, но не для того, чтобы драться на улице, а для себя, для души.
Девушка положила руки ему на плечи и сцепила пальцы на затылке. Они стояли почти вплотную, и она чувствовала его частое горячее дыхание. Костя молча смотрел ей на подбородок. На скулах и лбу снова выступил пот, на чистой загорелой коже казавшийся капельками росы.
— Признавайся, — сказала она негромко, почти томно.
Он с трудом сглотнул:
— В чём?
— Я нравлюсь тебе?
— Н-нет… То есть да.
Она коротко рассмеялась:
— Ну тогда поцелуй меня, не бойся.