Верь мне, Есения
Шрифт:
Я задумчиво начинаю грызть ноготь, привычка отвратительная, но в период нервного возбуждения я совершенно не могу себя контролировать.
— Сеня, — внезапно подхватывает меня подмышки Кейн, поднимая с корточек. — Нет времени, бежим.
Томик медицинской энциклопедии я с испугу прихватываю с собой, даже не успевая сообразить, что надо бы было его водворить на место. Но Кейн так быстро тащит меня за руку к двери, что возвратиться просто нет возможности.
— Что? Почему? — ошалело шепчу, едва успевая за парнем.
— Кто-то нарушил периметр коридора, который ведет в библиотеку, — так же тихо отвечает он, не прекращая волочить меня за собой. — Артефакт среагировал на движение.
— Какой артефакт? — этот парень определенно не перестает меня удивлять.
— Мой артефакт. Который я лично установил. И еще парочку, но где не скажу, — фыркает мой собеседник, кидая на меня хитрый взгляд.
И лишь снова оказавшись в галереи подземного хода и закрыв за собой деревянную створку двери, удается перевести дух.
— Теперь я еще и воровка, — удрученно верчу в руках пухлый талмуд.
— Значит, так надо было, — невозмутимо пожимает плечами парень и, снова схватив меня за ладонь, увлекает дальше по коридору. — Будет чем заняться на досуге, пока карантин.
Хмыкаю в ответ, заталкивая поглубже муки совести. Я же не навсегда ее взяла, а на время, и то это получилось случайно. А как подвернется случай, так сразу же и верну.
Всю обратную дорогу я так и эдак кручу полученные сведения, попутно рассказывая Кейну, что удалось узнать, да и всю эту катавасию с нокарпусом. Поздно пить боржоми, как говорят. Мы уже настолько влипли… И, похоже, он поболее моего, ибо кое-кто тут у нас партизан.
— И ты думаешь, — поднимает брови Кейн. — Что эта мутация, о которой писал отец Юлалии, относилась не к лисме?
— Угу, — рассеянно киваю, еще сама не до конца оформив свою мысль. — А что, если это вирус ульцы мутировал и стал вызывать симптомы, похожие с лисмой?
— А ульцу контролировать легко, — кивает парень. — Заболеть ею можно только если возбудитель попадает в кровяное русло.
— Да, но как тогда всех заразили, — задумчиво хмурю брови. — Ладно там, троих-четверых. Мы постоянно где-то ранимся, можно что-нибудь придумать. Но не пятьдесят человек!
— А кто сказал, что они заражены? — криво улыбается парень. — Нас только уведомили, что артефакты реагируют на возбудитель, а так ли это. Заразить могли как раз таки четырех несчастных, чтоб все убедились в правдивости сведений. А остальным просто раздать нужные подвески.
— Но тогда получается, что Лали здорова, — изумленно округляю глаза.
— И Лали, и все остальные, кого сегодня забрали, — кивает Кейн.
Глава 60
Неделя проходит в тревоге и регулярных проверках злополучной подвески. Но та остается все такой же белой, подтверждая теорию Кейна. Сам парень за все это время забегал лишь пару раз, намекнув, что готовится что-то важное и серьезное. Но помимо беспокойства о будущем, расцветающей в сердце любви и отчаянного желания спасти друзей, которые оказались в изоляторе, меня гложет тревога о Лали. Подруга, несмотря на радостные вести о своем здоровье, продолжает скатываться в черную беспросветную депрессию, терзаясь чувством вины. Уже несколько ночей подряд я просыпаюсь от ее тихих всхлипов в подушку и до утра отпаиваю успокаивающим чаем.
А сегодня и вовсе особенный день. Домой отправляются те, кого комиссия посчитала безопасными для общества. Мы не вошли в число счастливчиков, посему за отправлением оных наблюдаем с балкона. Приближаться к друзьям нам тоже категорически запрещено. Из моей группы, помимо тех, кто в изоляторе, осталась я одна. Из группы Лали трое или четверо. В общей сложности со всей академии потенциально опасных набралось не больше тридцати, и это учитывая заболевших. По какому принципу нас отсеивали — тайна за семью печатями. Лично я же считаю, что организаторам всего этого беспредела попросту стало лень что-нибудь выдумывать, и они оставили нужных людей. Каким образом в число избранных попала я, тоже неизвестно.
Помахав рукой опечаленным друзьям, разворачиваюсь и иду в комнату, Лали с бесстрастным лицом шагает за мной. Маска апатии в последнее время стала ее неизменным атрибутом.
— Будешь чай, — зайдя в комнату и направившись к обеденному столу, спрашиваю я.
Юлалия рассеянно кивает и, взяв с полки книгу, открывает ее на нужной странице, делая вид, что углублена в чтение. Но я то вижу, что ее взгляд то и дело отрывается от страниц и бездумно упирается в окно.
Тихо вздыхаю и, схватив металлический чайник за черную, отполированную тысячами прикосновений ручку, направляюсь к двери.
Но только я собираюсь ее открыть, как она сама вместе со стуком распахивается мне навстречу.
— Есения, — заталкивает меня обратно в комнату Кейн и плотно прикрывает двери. — Собирайтесь. Вещей берите не много, то, что сможете унести. Самое необходимое. Оденьтесь потеплее, в горах холодно. И на ноги удобную обувь. Слышали?
Лали впервые за все это время теряет налет безразличия и заинтересованно смотрит на парня.
— Объясни! — требую я, складывая руки на груди, а, увидев в его глазах явное нежелание посвящать меня в курс дела, добавляю. — Иначе никуда я не пойду!
Скрежетнув зубами и нервно взъерошив волосы на голове, Кейн все-таки сдается и принимается вещать.
— Сегодня мы с Джером планируем вывести оставшихся студентов потайными ходами. Под академией есть старый телепортационный зал. Арка работает, мы проверили. Доступ у меня есть, мне его дал профессор Эзофлус на всякий случай, — по мере его рассказа моя челюсть все больше и больше отвисает. — Я переправлю вас в нагорье к партизанам. Там уже все готово к прибытию студентов.
— Зачем? — округляет глаза Лали.
— Затем, что тут явно готовится что-то страшное. Наши осведомители в этом полностью уверены. Завтра должны будут прибыть родители всех заболевших детей, якобы, чтобы навестить, но…
— Но? — поднимаю брови, и сама чувствуя неладное.
— Но сегодня с самого утра в здание академии прибыла группа специалистов по взрывным артефактам… — многозначительно тянет Кейн.
Ему даже не нужно продолжать фразу, и так становится все понятно. Добрые милые каранты решили избавиться от неугодных одним махом.