Верь мне и жди
Шрифт:
Надо будет устроить отдых, когда ты поедешь путешествовать со своей мужской компанией. Я не хотела признаваться себе, что боюсь оставлять тебя по другой причине: вдруг ты приведешь ее в наш дом, в нашу спальню… А-а-а!
Когда я говорила о тебе, Марина понимающе смотрела, и меня это раздражало. Я и без того жила в постоянном искусе расспросить ее о слухах, которые бродят в вашем кругу, о твоей возлюбленной. Она ведь знала, я это чувствовала. Нет. Пока ты молчишь и ничего не меняешь в нашей жизни, буду молчать и я. Нас с тобой объединяет таинство венчания, эти узы крепче всего остального.
Прошло немного времени, и Марина вернулась к нашему разговору. На этот раз мы отдыхали после изнурительных занятий на тренажерах.
— И все-таки вам следует съездить к морю. Когда вы в последний раз выезжали из Москвы?
Я и не вспомнила.
— Ну вот, — урезонивала меня скрипачка. — Николай не маленький ребенок, а вы не нянька. Я думаю, он будет рад, если вы отдохнете наконец от города.
Мне показалось или она издевается надо мной?
— Поверьте, если женщина становится тенью, к ней и относятся как к тени, — вдруг сказала Марина. — Вы достойны большего.
Она угадала мой комплекс Хари. Я озадаченно помолчала. Марина серьезно смотрела на меня, ожидая ответа.
— Разве не достойно любить талантливого человека и посвящать ему всю себя? — спросила я, опуская глаза.
— Вас устраивает такая роль?
— Да.
— Ну что ж. — Марина пожала плечами. — Однако вдохновение ему приходится черпать из других источников.
«Пусть черпает!» — зло подумала я. Я больше не могла плакать. Меня так и подмывало сказать: «А ваше одиночество — достойный плод эмансипации». Но это было бы невеликодушно.
Ты вернулся в конце июня. Поздно вечером открылась дверь, и я бросилась тебе на шею. Ты устало улыбнулся:
— Дай поесть, и — спать! Двое суток без сна.
Я по привычке понеслась на кухню метать на стол, однако слышала, что, прежде чем уйти в душ, ты кому-то звонил по телефону. Наверное, ей, кому же еще? Притихшая боль с новой силой пронзила мне сердце.
Ты не заметил во мне никаких перемен. Я дождалась, когда ты освежишься, насытишься, встала перед тобой:
— Ничего не замечаешь?
Ты посмотрел на меня и пожал плечами:
— Подстриглась?
— Да нет!
Бесполезно, подумала я. Ты меня не видел, как не замечают собственной тени. Марина опять права. Я уныло отправилась стелить постель. Хотелось поплакать, но я не могла. Дежурно чмокнув меня перед сном, ты лег и закрыл глаза. А я, умирая от стыда, попыталась соблазнить тебя своим помолодевшим и стройным телом. Не выключая светильника, продефилировала перед тобой в костюме Евы, потом, забравшись под одеяло, стала целовать твою безволосую твердую грудь. Однако ты осторожно, но решительно отстранил меня рукой:
— Малыш, я труп. Не сердись. — И, отвернувшись, тотчас уснул.
А я кусала руки и губы, чтобы не закричать от боли. Вернее доказательства твоей измены и не придумаешь. Усталость тут ни при чем! Я с тоской смотрела на тебя спящего, как это делала всегда после долгой разлуки. Я думала о том, как хорошо было бы разлюбить тебя. Да, мой родной, я жаждала освобождения. От тебя, от мук зависимости, от боли, которую ты причиняешь мне своей изменой. Но любовь к тебе уже давно стала главной частью меня. Без тебя я никто…
Марина доказывала обратное. Как-то мы шагали по бегущей дорожке, поставив небольшую скорость, и она говорила:
— Вы красивая, умная, образованная женщина. Почему же ничем не заняты?
— Я работала в издательстве, — оправдывалась, а не объясняла я. — Вышла замуж, пришлось уйти.
— Зачем? Николай настоял?
— Да.
— Вы могли бы работать дома, писать.
— Пыталась…
Марина переключила скорость и стала двигаться быстрее. Я сделала то же. Говорить стало трудно.
С твоим возвращением я попыталась прекратить занятия, но ты готовился к поездке в вологодские леса на фестиваль и дома бывал редко. Я опять сидела одна. Привыкнув к постоянной нагрузке и жесткому графику, я томилась в бездействии. Поэтому купила абонементы еще на месяц.
Марина заметно обрадовалась возобновлению занятий.
— Знаете, думала уже сама покупать абонементы, так втянулась, — призналась она и предложила: — Давайте условимся, следующий месяц оплачиваю я.
Я согласилась. Ты не ограничивал меня в тратах, но надо же и совесть иметь. Только вчера, поймав тебя в гостиной перед телевизором, я представила финансовый отчет. Привыкший к моей скромности, ты поднял брови:
— Хельга, ты опять без меня кутила?
Чувствуя себя последней мотовкой, я объяснила, куда ушли деньги. Лишь теперь ты увидел перемены во мне.
— Ну все, теперь будешь сидеть дома! — заявил ты, лукаво сощурившись.
— Почему? — испугалась я.
— Потому что нельзя быть на свете красивой такой. Украдут!
— Да ты ведь даже не заметил! — не удержалась я от упрека.
Ты привлек меня к себе и легонько поцеловал.
— Для меня ты всегда самая красивая, самая лучшая. Величина неизменная и постоянная — венчанная жена. Усвоила?
Не знаю, был ли в твоих словах подтекст, но я услышала в них надежду. Может быть, и нет никакой измены?
Не без лукавства я принялась демонстрировать тебе свои достижения в самосовершенствовании. И ты не устоял. Тронутый моей непосредственной радостью, ты снова притянул меня к себе на колени. Как приятно, оказывается, соблазнить собственного мужа! Плевала я на твои случайные увлечения, ты мой! Вот эти красивые мягкие губы — мои, эти прекрасные руки — мои. Эта стройная шея, седоватые виски, собачьи глаза и все, все остальное — мое! И я никому не позволю отнять у меня единственного! У них и так всего много, а у меня — только ты…