Верь только мне
Шрифт:
—То есть ты сейчас выступаешь как представитель малой народности лузеров, которые нихрена не учились четыре года, а теперь я виноват во всех бедах? — меня несет и я не могу остановиться.
Вижу, как раздуваются ноздри Макса и он на секунду отводит взгляд вверх, сдерживаясь.
—Прекрати так называть людей, — проговаривает твердо, глядя мне в глаза.
—А ты заставь меня, — ехидно скалюсь ему в лицо.
Никогда бы не поверил, что это можно наблюдать воочию, но вдруг требовательный взгляд Макса тает, и его глаза застилает
Пустотелое холодное разочарование. Во мне. В моих тупых словах.
Он сглатывает обиду и упорно как нянька продолжает: —Артур уже два года подрабатывает музыкальным репетиторством, потому что его с сестренкой растит одна мама. Спасенная Аня-зубрилка уже устроилась помощницей на мини-ставку… Даже Милена ногти пилит все четыре курса, и сама себе квартиру оплачивает, — он откидывается на стуле, напряженно упираясь руками в стол.
—И?
—Так тебе же посрать на это, когда ты людей по своим делам посылаешь! Твоя жизнь не изменится, если ты завалишь экзамены. Тебя не выпнут из квартиры, если просрочил платеж! Это только наша лузерская проблема, — выдает он.
—Макс, не пизди давай! Я работаю больше вас всех вместе взятых, вообще-то! Ты сам у мамы с папой под боком живешь! — наезжаю в ответ.
—Да! Только сейчас я нашу жизнь оплачиваю, потому что папа с мая в тяжелом состоянии в больнице сейчас. Его хваленая работа жестко прокатила нас с содержанием, — выпаливает он. —Вот такая взрослая жизнь, чувак.
Мне вспышка молотком между глаз заряжает.
—Что с Петром? Ты… Ты не говорил! — только и могу выдавить в ответ.
Батя у Макса бодрый чувак, и что-то я не помню, чтобы у него были значительные проблемы со здоровьем.
—А ты с момента приезда ты разу не спрашивал, как у меня дела! Ни разу не взял трубку и не перезвонил, когда улетел. Не заезжал нихрена на работу! Дольше трех секунд в коридоре мне время не уделял. Звонил, только когда тебе что-то надо, Вил! — последние фразы он буквально выкрикивает.
Прихожу в ярость. —Ты знаешь мою ситуацию! — повышаю голос в ответ.
Унылое оправдание тому, что я не в курсе, что у лучшего друга отец в больнице. Этот печальный факт немного объясняет внезапное «взросление» Макса.
И да, он прав, я не перезванивал.
—Молодые люди! А ну-ка потише, иначе я вас отсюда за шкирку вышвырну на пары, которые вы прогуливаете! Бессовестные! — повар теть Лиля машет нам половником из-за прилавка с булочками. Ее реально стоит бояться.
Макс продолжает орать на меня, только теперь уже шепотом: —Какую ситуацию? Что ты несчастный зависимый от зверя-отца сынок? Это я помню, Вил, мы это вместе проходили! Только когда мне понадобился ты, тебя не оказалось рядом, ты слишком занят своими страданиями! Непоправимой твоя ситуация была в двенадцать лет, в четырнадцать, в шестнадцать! А сейчас-то что? Мы уже взрослые, нахрен, мужики… Что тебя держит на работе и в этом городе?
—Тебе не понять…, — отмахиваюсь.
—Понять
Я просто охуеваю, и меня начинает трясти.
Макс продолжает: —У тебя тиран, а не отец! Я знаю это! Так заканчивай строить из себя несчастного и признай, что ты сам это выбираешь!
Перехватывает дыхание! Как, блять, я это выбираю? Макс как никто знает, через что мне пришлось пройти и сколько потерять, что я стал таким. Таким, таким… Не нахожу слов даже внутри себя.
—Пора взрослеть и брать ответственность за свою жизнь. Очень удобно свое мерзкое поведение списывать на отношения с отцом. Но правда в том, что ты мало чем от него отличаешься, потому что ты пользуешься людьми ровно так же!
Я сейчас его убью, просто убью. Хватаю Макса за джинсовку через прямо стол.
—Повтори! — притягиваю его еще сильнее.
—И что ты мне сделаешь? Ударишь? Давай! Бей! Только это ничего не изменит, — все то же разочарование зафиксировалось во взгляде Макса. —Хватит быть жертвой! Не нравится работать с отцом и терпеть унижения — уходи! Начни шевелить задницей, а не сидеть по расписанию на папиных собраниях, как служебный пес.
Он отталкивает меня от себя и резко встает из-за стола.
— И да, выстрой хоть одни нормальные отношения хоть с кем-то! Не можешь выстроить, — иди, блять, к психологу, я не знаю. Но уже делай что-нибудь со своей жизнью. И не порти ее другим!
Макс хлопает себя по карманам джинсовки, и я будто падаю с обрыва, когда из нагрудного кармана он выуживает мой кулон.
—Вот! Виолетта попросила отдать его тебе. Сказала тактично, что ты обронил. И я знаю, что она врет. Бессмысленно спрашивать, что у вас там произошло, но держись от нее подальше. —Дай нам лузерам экзамены спокойно сдать!
Макс кладет цепочку поверх листка со списком студентов и, прихватив свой помотанный четырьмя годами обучения рюкзак, уходит прочь.
Вешаю цепь на шею, туда, где ей и место, на секунду прикладываю кулон к губам. Как в замедленном сне провожаю взглядом спину Шелестова, и трясу головой, чтобы прийти в себя.
Отлично! Просто охуительно! Меня колотит от его обвинений. С Максом мы еще не договорили!
Чертыхаясь, танком иду через фойе, сношу на своем пути высыпавших на паузу людей. Меня просто захлестывает! Мне нужно догнать его и доказать, что он не прав. И что я не звонил, потому что… Потому что, что? У меня нет ответа.
Плечом задеваю кого-то.
—Поосторожнее, козел! — швыряет в меня Милена, которая плетется в том же направлении, что и я. Сейчас как раз будет пара у Виолетты.