Верь в мою ложь
Шрифт:
— Вот в этом ты ошибаешься, Миньон. Я могу. И я это сделаю.
Миньон оглядела всех, очевидно пытаясь найти причину столь внезапных перемен в её жизни. Её глаза остановились на Манетт. Она прищурилась и сказала:
— Ах ты, сучка! Мне бы сразу догадаться, что это твоих рук дело!
— Поосторожнее, Миньон! — предупредил её Фредди. — Это я сказал.
— Конечно, ты, — ответила Миньон. — А что ещё ты скажешь, когда речь зайдёт о ней и о Яне, а, Фредди?
— Между мной и Яном ничего не было, и ты прекрасно это знаешь, — вмешалась
— Зато есть целая обувная коробка писем, милая ты моя, и некоторые из них обгорели, зато другие в прекрасном состоянии! И я могу хоть сейчас принести их. Уж поверь, я долго ждала случая сделать это!
— Да, я была по-детски влюблена в Яна. Можешь выдумывать и большее, если тебе хочется. Тебе это не поможет.
— Уверена? даже такие твои заявления, как «хочу тебя так, как никогда никого не хотела», или «Ян, дорогой, будь моим первым»?
— Ох, умоляю! — с отвращением произнесла Манетт.
— Могу и продолжить. Я запомнила бесконечное множество отрывков.
— Вот только никому из нас не хочется их слушать, — рявкнула Валери. — Довольно! Мы уже всё решили.
— Не так уж и всё, как тебе кажется! — Миньон двинулась к диванчику, на котором сидели её сестра и Фредди Макгай, говоря на ходу: — Если ты не против, милый Фредди…
И собралась сесть. Фредди ничего не оставалось, как освободить место, чтобы Миньон не очутилась у него на коленях. Он вскочил и присоединился к бывшему тестю, стоявшему у камина.
Линли буквально чувствовал, как всё мысленно перегруппировались. Казалось, каждый из присутствующих видел, что на них надвигается нечто, хотя Томас предположил, что никто не знает, что это такое. Миньон, судя по всему, годами копила разные сведения о своих родственниках. В прошлом у неё не было необходимости воспользоваться своими знаниями, но теперь она явно готовилась это сделать. Миньон бросила взгляд на сестру, потом на отца. На отце её глаза задержались, и она заговорила с улыбкой:
— Знаешь, мама, я не думаю, что всё изменится так уж кардинально. Да и папа тоже, осмелюсь предположить.
Валери с лёгкостью отбила удар:
— Переводы на счёт Вивьен Талли тоже прекращаются, если ты об этом. А ты ведь именно об этом хотела поговорить, да, Миньон? Полагаю, ты долгое время пугала отца этой самой Вивьен Талли. Нечего и удивляться тому, что он осыпал тебя деньгами.
— Значит, настал час расплаты? — Миньон пристально смотрела на мать. — К этому мы пришли? И что ты решила насчёт отца?
— Что я решу насчёт отца, тебя совершенно не касается. Вообще ничьи личные отношения тебя не касаются.
— Так, позволь мне всё-таки разобраться как следует, — продолжила Миньон. — Он встречается с Вивьен Талли в Лондоне, он покупает ей квартиру, он, чёрт побери, ведёт с ней вторую жизнь… а рассчитываться за это должна я, потому что не сочла нужным рассказать тебе обо всём?
— Ох, только не нужно изображать из себя страдающую невинность, — бросила Валери.
— Ну и ну, — пробормотал Фредди.
Валери
— Ты прекрасно знаешь, почему ничего не рассказала мне. Ты использовала свои знания для примитивного шантажа. Теперь тебе придётся встать на собственные ноги, которые отлично тебя держат, и поблагодарить бога за то, что я не прошу инспектора арестовать тебя. А помимо, всё, что относится к Вивьен Талли, касается только меня и твоего отца. Это не твоё дело. Вивьен Талли — не твоё дело. Тебя сейчас должно интересовать только одно: как жить дальше, потому что начиная с завтрашнего утра твоя жизнь сильно изменится.
Миньон повернулась к отцу. Вид у неё был как у особы, которая припрятала в рукаве несколько козырей.
— И ты со всем этим согласен, так? — спросила она отца.
— Миньон… — выдохнул Файрклог.
— Ты должен сказать. И прямо сейчас, папа.
— Довольно уже, Миньон, — произнёс Бернард. — Нет необходимости…
— Боюсь, что есть.
— Валери… — Бернард решил воззвать к жене. Он был похож на человека, окинувшего взглядом всю свою жизнь и понявшего, что она летит под откос. — Мне кажется, ты уж слишком… Если бы мы как-то обсудили…
— Обсудили что? — резко спросила Валери.
— Ну… возможность проявления милосердия. В конце концов, она ведь действительно сильно пострадала тогда… и операция… Она не слишком здорова. И никогда не будет здоровой полностью. Ты ведь знаешь, она не сможет зарабатывать себе на жизнь.
— Она это может точно так же, как я, — вмешалась Манетт. — Так же, как любой в этой комнате. Папа, будь честен с собой, мама ведь абсолютно права! Пора уже покончить со всей этой чушью. Иначе это станет самым дорогим переломом в истории человечества, если учесть, сколько Миньон за него получила.
Но Валери пристально смотрела на мужа. Линли видел, как на лбу Файрклога выступили капли пота. И его жена тоже, конечно, это заметила, потому что повернулась к Миньон и тихо сказала:
— Что ж, выкладывай остальное.
— Папа? — вопросительно произнесла Миньон.
— Бога ради, Валери… дай ей то, чего она хочет.
— Нет, не дам, — ответила его жена. — И не подумаю.
— Тогда пора нам поболтать о Бьянке, — заявила Миньон. Её отец в ужасе закрыл глаза.
— Кто такая Бьянка? — громко спросила Манетт.
— Так уж получилось, что это наша младшая сестра, — сообщила Миньон. И снова уставилась на отца. — Хочешь рассказать о ней, папа?
Камбрия, Арнсайд
Алатея Файрклог встревожилась, когда ей позвонила Люси Кеверни. Они ведь договаривались, что Люси никогда не будет ей звонить, ни на мобильный, ни на стационарный телефон в Арнсайд-хаусе. Конечно, Люси знала её номера, потому что таким способом Алатея пыталась придать законный вид тому незаконному, что происходило между ними. Но она сразу дала понять Люси, что звонок ей положит конец всему, а ведь ни одна из них этого не хотела.