Вера Алексеевна в академии боевой магии
Шрифт:
– Удивительно, но оказалось, что ритуал подействовал, - продолжал вдохновлённый рассказ Олаф, кажется, наслаждаясь удивлёнными возгласами всех присутствующих. – Это оказалось правдой! И моя драгоценная Веренушка обрела не только рукотворное тело, но и рукотворную душу… И теперь мы видим плод моего колдовства. Теперь я подчинил вечность! Я – новое божество…
– Надо же, - фыркнул кто-то – кажется, Джеймс? – какая заносчивость! Неужели кто-то в самом деле верит в то, что можно кого-то создать с нуля?
– И с чего ты взял, - раздался другой голос, старый, наверное, принадлежавший
Верена не хотела сейчас вникать в вопросы веры, но эти слова её вдохновили. Почему она не может властвовать над своим собственным телом?!
– Глупцы! Ведь она – моё творение. Она подчиняется мне, как своему творцу. И скоро таких, как она, будет множество… Ведь я запомнил, как это делать. Я знаю, что больше не будет ни одной ошибки. И я больше не отпущу своё творение в какую-то разруху-академию! А теперь, - гордо закончил священнослужитель, глядя на всех присутствующих, словно это были его игрушки, - я докажу вам, что моё творение полностью в моей власти. Веренушка… Умри.
Её сердце действительно собиралось остановиться. Верена поняла это, хотя и не почувствовала боли – просто услышала зазвеневший в голове приказ умереть, стремительно распространявшийся по её телу…
Но ведь она не обязана была подчиняться его воле! Зачем? Ведь Верена больше всего на свете в это мгновение хотела жить…
Тело всё ещё прислушивалось к чужому требованию. Казалось, оно медленно застывало, решив, что если не способно просто так умереть, то хотя бы превратится в каменную статую, чтобы не достаться никому. Но уже даже это было маленькой победой.
Верена знала, что она больше не улыбалась. В её глазах вспыхнул неподдельный ужас, причиной которого был не приказ Олафа, а сам факт его властвования над нею. Тело отказывалось подчиняться сознанию… Но ведь в ней было немного больше, чем просто мясо да кости, разве нет?
И не только сознание.
В Верене ещё была магия.
Она знала, что ничего не сможет сделать с Олафом сама, но надеялась, что хоть кто-то поймёт, что это совсем не опасно. Она слышала – краем уха, толком не вникая в слова, - как кто-то просил Олафа оставить её в покое, обещал всемирное признание. Знала, что все застыли в неверии, когда священнослужитель приказал ей умереть – потому что никто не предполагал от него такой невероятной жестокости к собственному творению.
Верена пошатнулась, чувствуя, что тело всё-таки берёт гору над сознанием, но всё равно ещё была жива. Её сердце продолжало пусть с трудом, но биться, и если бы сейчас кто-нибудь остановил Олафа, сделал ему хоть что-то… Если б Альбин не боялся причинить ей самой вред…
Она почувствовала, как по щеке стекает крохотная слезинка – такое себе проявление своеволия, попытка сопротивляться, - но знала, что этого слишком мало. Чтобы подать знак, должно быть, целый ручей должен был стечь по её льдистого цвета платью, и этого было бы недостаточно…
Поморозь скользнула по паркету, оставляя едва заметные знаки. Они не укрылись бы от глаз Олафа, вздумай он посмотреть на них прямо, но Верена знала, что сейчас священнослужитель был увлечён совершенно другим. Она попыталась дотронуться льдом до Альбина, объяснить ему хотя бы так, мысленно, что она не умрёт, если священнослужителя вовремя остановить…
– Я не понимаю одного, - подал вдруг голос демон, - зачем тебе её убивать, если ты её создал? Ты уверен в том, что сможешь создать вторую такую же? Но, к сожалению, эксперименты не всегда венчаются успехом. К тому же, кто сказал тебе, что её душа – это то, что создал ты, а не нечто самостоятельное, появившееся из другого мира?
– Какого другого мира? – презрительно изогнул губы Олаф. – Если она и жива до сих пор, то только потому, что я отдал приказ недостаточно уверенно.
Верена подозревала, что какая-то доля правды в этих словах тоже была. Что-то ей подсказывало, что долго она в такой борьбе не протянет, даже если будет очень стараться – ведь с каждой секундой давление со стороны Олафа становилось всё сильнее и сильнее.
– Да ну, - протянул Джеймс – Верена легко узнала его насмешливый голос, только задалась вопросом, почему они все до сих пор ничего не делают.
Неужели боятся, что Олаф и вправду убьёт её быстрее, чем они успеют что-то сделать?
– В конце концов, - с насмешкой произнёс Хортон, - мне наверняка известно, что всё это – сущий бред. Госпожа Лексен – совершенно точно не творение этого сумасшедшего старикана, её духовного наставника. Он просто втёрся в доверие семье… а госпожа Лексен и её сестра Ирена хорошо знакомы мне, я когда-то был другом их матери, общался с отцом и помню этих двух маленьких девочек, обещавших прибыть в мою академию. Я как раз собирался приступать к своим служебным обязанностям здесь!
– Нет никаких двух маленьких девочек, - прошипел Олаф. – Ты лжёшь, мальчишка. И всё здесь построено на лжи. Вот только я-то говорю правду. И сейчас я прикажу ей вновь, и, вот увидите, она умрёт!
Верена почувствовала, как удавка сжалась вокруг её горла ещё крепче.
– У неё, - гордо провозгласил священнослужитель, - сейчас остановится се…
Что-то дёрнуло священнослужителя сзади. Верена видела, как дёрнулась пола его рясы.
Олаф растерянно оглянулся, не понимая, кто всё-таки посмел его отвлечь – и как раз вовремя. Потому что паучиха, только что дёргавшая его за одежду, прыгнула прямо ему на грудь и впилась аккурат в шею священнослужителя.
И в ту же секунду магия Верены взорвалась, будто тот фейерверк.
Она чувствовала, как её собственное сознание стремительно возвращает себе власть над телом, и знала, что больше никто не посмеет на него претендовать.
Мир вокруг наполнился льдистыми красками. Верена почувствовала, как холод, который она прежде сдерживала в себе, холод, который даже не ощущала, все те силы, которыми обладала, сама об этом не догадываясь, наконец-то становились её собственными. В голове вспыхивали знания, которых у неё априори не могло быть, какие-то отрывки несуществующего прошлого, одолженного у Ирены. Она сама чувствовала себя дочерью тех человека и эльфийки, которые никогда на самом деле не были её родителями.