Вера в горниле Сомнений. Православие и русская литература в XVII-XX вв.
Шрифт:
Жестокость «научно-естественного» этого принципа они не просто весьма и весьма последовательно проводят, но и обретают в нем моральную опору, сумев отвергнуть последние возражения совести, которую они успешно задавили в себе самих. Превратившись из революционеров (хотя бы пребывавших в стадии революционных намерений) в простых уголовников, эти люди вовсе не изменили себе. Революция возрастает во многом на уголовщине и насыщается ею, как бы ни были высоки и субъективно честны идеалы иных её вдохновителей и идеологов.
Комментируя происходящее «обновление», Лесков опирается на новозаветную мудрость, хотя и не вполне точно,
"Всё это шло быстро, с наглостию почти изумительною, и последняя вещь становилась действительно горше первой".
Первоисточником для Лескова были, вернее всего, слова Спасителя:
"Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И пришед находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и вошедши живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого. Так будет и с этим злым родом" (Мф. 12,43–45).
Но близкая мудрость, в несколько ином варианте, содержится во Втором соборном послании апостола Петра:
"Это — безводные источники, облака и мглы, гонимые бурею: им приготовлен мрак вечной тьмы. Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении; обещают им свободу, будучи сами рабы тления; ибо, кто кем побежден, тот тому и раб. Ибо, если, избегши скверн мира через познание Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, опять запутываются в них и побеждаются ими, то последнее бывает для таковых хуже первого" (2Пет. 2, 17–20).
И через один, и через другой тексты полно раскрывается эволюция нигилистического движения и бесовская, тёмная его сущность.
Одним из питательных начал для подобного соблазна стала нелюбовь этих людей к России, а она преимущественно основана на типе их примитивного мировидения, на эмоциональной неспособности воспринять в себя многообразие мира Божия.
Вообще к русскому началу "новые люди" испытывают ненависть. "Я бы лучше всех этих с русским направлением передушила", — заявляет энтузиастка Ванскок. Русским направлением называли в то время славянофильство. Ненависть к России раскрывается таким образом как неприятие Православия прежде всего. Как безбожие. Такое отношение сохранится навсегда — тут Лесков тоже пророк.
Нигилистические и постнигилистические принципы — одно из проявлений всеобщего гуманистического соблазна, а там, где действует воля врага, ничего не может быть доброго. И поскольку в безбожном мире нет опоры на абсолютную богооткровенную истину, в нём не может быть ни единства (и общего дела, разумеется), ни постоянности убеждений, ни целей, стремлений, действий. Всё смешалось и утратило верные ориентиры.
Лесков несомненное имел право утверждать, что в его романах есть подлинные пророчества.
Всё это не освобождает нас от признания художественного несовершенства романов «Некуда» и "На ножах". О последнем Достоевский сказал точнее всех: "Много вранья, много чёрт знает чего, точно на луне происходит". Главное, то же признавал и сам автор: "По моему, это есть самое безалаберное из моих слабых произведений".
Причина, как кажется, не в недостатке таланта и не в начальной неопытности писателя. Причина в стихийности таланта, энергия которой никак не могла уложиться в совершенную строгую форму.
3
В 1872 году в журнале "Русский вестник" появляется роман «Соборяне» — одно их вершинных созданий русской классической литературы.
Хотя, в ходе создания «Соборян», замысел автора изменялся, изначальная идея его сохранилась. Она была обозначена ещё в первом названии — "Чающие движения воды", прямо указывающем, что смысл произведения раскрывается через Евангелие:
"Есть же в Иерусалиме у Овечьих ворот купальня, называемая по-еврейски Вифезда, при которой было пять крытых ходов; в них лежало великое множество больных, слепых, хромых, иссохших, ожидающих движения воды; ибо Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в неё по возмущении воды, тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнью" (Ин. 5,2–4).
Лесков изобразил в «Соборянах» чающих чуда обновления в духовной жизни народа — "движения легального, мирного, тихого", как он сам разъяснил в письме в Литературный фонд (20 мая 18 67 года).
Но если не впадать в преувеличения, то истинно чающий в романе всего один — протоиерей Савелий Туберозов, который сам пытается возмутить застойный покой окружающей теплохладности. Прочие же, каково бы ни было их отношение к Церкви, пассивно следуют за развитием событий — не в конкретном времени (тут многие весьма деятельны), но в бытии перед ликом Божиим.
Автор «Соборян» впервые пристально вгляделся в то, что прежде как будто мало волновало литературу, — в жизнь Церкви. В конкретно-историческом её проявлении он пытался постигнуть вечное; и то, что он узрел, навело его на грустные раздумья, заставило сделать мрачные выводы, позднее приведшие к полному пессимизму и отвержению Церкви как необходимого условия спасения.
Поп Савелий — один из лесковских праведников. Во всей русской литературе трудно отыскать равный ему по художественной силе и по внутреннему обаянию образ православного священника. Рядом с ним — смиренный священник Захария Бенефактов, детски-наивный и горящий ревностью о Господе дьякон Ахилла Десницын, уязвленный греховным существованием людского сообщества.
Старогородская поповка, как именует главных своих персонажей автор «Соборян», представлена в романе окружённой враждебным, во зле лежащим миром. Хотя показана и любовь горожан к своим пастырям, но жизнь их, особенно служение отца Савелия, раскрывается в непрекращающейся борьбе с внешними противодействиями и даже агрессивной враждой. Главное, что угнетает его дух, — состояние умов и душ народа. Окамененное нечувствие слишком многих становится причиной их равнодушия к угасанию веры, к бесовским действиям против неё нигилистов, как «новых», так и "новейших".