Вера в себя
Шрифт:
Пока Вадим все это мне рассказывал, я почувствовала, что мой мозг сейчас взорвется от переизбытка такой информации, я просто остановила его:
– Шшш, хватит, помолчи. – я посмотрела в сторону и остановила взгляд на цветах, какие они милые, красивые, разноцветные, и мне кажется, что я даже чувствую их запах. Я ненадолго улыбнулась и начала ощущать, как мои веки становятся все тяжелее и тяжелее, и понемногу опускаются на глаза.
Мне снилось, как я гуляю с Лолой в парке неподалеку от дома. Мы часто туда приходили, когда она была совсем маленькой, лежала еще в коляске. И вот сейчас мы
– Мама, проснись, мама!
В холодном поту я открыла глаза и увидела перед собой мою доченьку. Сон, это был всего лишь сон…
– Мама! – Лола смотрела на меня такими до боли родными глазами. – Мама… – сказала она уже тихо, словно в подтверждение тому, что я ее мама. Она все смотрела на меня, как будто не верила, что это я, а затем резко обняла. Я почувствовала прилив сильной боли, прошедшей по всему телу.
Вадим тут же забрал Лолу от меня.
– Мама! – кричала она, а меня как будто током ударило, пронзающая боль парализовала мою речь, даже шепотом я не могла ничего сказать. В палату забежали врачи, они начали что-то колоть мне в вену. Боль понемногу начала уходить, ко мне вернулась речь, но я снова почувствовала сонливость.
– Лола, – проговорила я шепотом. – Лолочка моя. – я не смогла сдержать слезы. Я бы сейчас все на свете отдала, чтоб хотя бы дотронуться до нее.
– Мама…
Мы обе плакали, смотря друг другу в глаза. Я никогда в жизни не забуду этого тяжелого момента.
– Я люблю тебя, мама – сказала она, – ты даже не представляешь, как я тебя люблю. Мама…
А я рыдала так, на сколько позволял мой организм.
– Лола. И я тебя люблю. – я начала успокаиваться, своими рыданиями я довела ребенка до истерического плача. – Лола, теперь все будет хорошо, я обещаю тебе.
Лола всхлипывая, спросила:
– И ты больше не будешь спать?
Мое сердце, казалось, сейчас разорвется от душевной боли. Это было невыносимо. Но я сдерживала себя, чтоб вновь не заплакать.
– Только ночью, а днем я буду ждать тебя. Ты же будешь ко мне приходить? – я попыталась даже улыбнуться.
– Конечно буду! – Лола немного приободрилась. Вадим стоял за ней и наблюдал за нашим разговором. Врачи вышли из палаты, но один остался, видимо на всякий случай. Он поинтересовался моим самочувствием.
– Все в порядке, спасибо, – произнесла я и снова глянула на дочку.
– Родная, расскажи, как твои дела? Чем ты занималась все это время?
Она смотрела на меня грустными глазами.
– Мама, я ждала, когда ты проснешься, но ты все спала и спала. Папа говорил, что ты должна проснуться. Так и получилось, – она улыбнулась. – Я так скучала по тебе!
– И я по тебе соскучилась, – я тоже ей улыбнулась, – не плач, моя хорошая. Как только я поправлюсь, то приеду домой, и мы устроим пир на весь мир. Согласна?
Она заулыбалась еще больше.
– Да! А когда ты приедешь домой?
Я глянула на Вадима, его глаза излучали тревогу и горесть, он медленно опустил их на пол.
– Надеюсь, что скоро, – все, что смогла я ответить.
Врач, стоявший неподалеку от моей кровати, проговорил:
– Мы вкололи вам сильное обезболивающее, так что сейчас вам лучше отдохнуть.
– Да, – ответила я. Я не могла справиться с той сонливостью, которая, казалось, не хотела покидать меня и все никак не давала мне нормально пообщаться с семьей. Я снова уснула.
Проснулась я ночью, это я определила по окнам, на улице было темно. Вадим сидел на стуле, голова его лежала на руке, опираясь о стол, он тихо спал.
– Вадим, – прошептала я. – Вадим.
Он как будто ждал, что я позову его. Он резко встал, взглянул на меня, подошел ближе и взял за руку.
– Да, родная. Ты проснулась? – с трепетом в голосе спросил он.
Я кивнула и улыбнулась ему.
– Я много сплю.
– Все в порядке. Это нормально. Твои силы восстанавливаются, так должно быть.
– А где Лола сейчас? – спросила я.
– Все пять месяцев она жила у мамы. Я же находился здесь. – объяснил мне муж.
– А как твоя работа? – удивилась я.
– Я взял длительный отпуск по семейный обстоятельствам. Меня поддержало начальство. Отпуск неоплачиваемый, но фактически я числюсь в сотрудниках нашего агентства.
– И за что мы теперь будем жить? – растерянно спросила я.
– Пока я использую наши накопления. Не переживай, теперь мы выкрутимся.
Я опустила глаза, мой взгляд упал на руки.
– Вадим, скажи мне сейчас, почему я не чувствую ни рук, ни какой-либо другой части своего тела?
Вадим выдохнул и с сожалением посмотрел на меня.
– Ты точно готова услышать всю правду? – спросил он.
– Да, – твердо ответила я, – я знаю, что будет нелегко, но я должна знать.
Он сделал небольшую паузу, пронзительно смотря мне в глаза и потирая мою руку.
– Вероника, – начал он, – в ту злополучную ночь, когда машина переворачивалась на дороге, ты получила тяжелейшую травму позвоночника. У тебя началась ишемия, кислород перестал поступать в мозг, что и привело к коме. Врачи поставили диагноз – сдавление спинного мозга. – Вадим остановился и ждал моей реакции.
– Я не понимаю, к чему это может привести. Это лечится? Как долго? – я задавала вопросы один за другим, чтоб понять, чего мне ждать от жизни теперь.
Вадим снова выдохнул и прежде, чем объяснить мне, он вытер накатившую на щеку слезу.
– Ника, родная моя, любимая. Мне так сложно говорить тебе все это. – мне было жалко его, но себя еще больше. Неужели все так плохо?
– Вадим, продолжай, пожалуйста.
Он сделал глубокий вдох, и продолжил:
– Сдавление спинного мозга приводит к гибели нервных проводников. В процессе развития этой болезни чувство слабости и болезненные ощущения перерастают в паралич и полную утрату восприимчивости конечностей. – он снова остановился и немного погодя закончил: Вот почему ты не чувствуешь прикосновений. Сильная боль парализует все ощущения. Ты не можешь двигаться, у тебя остались только начальные человеческие рефлексы – дыхание, глотание, движение век, губ и языка.