Вера. Фатум цыганки
Шрифт:
– А с той девушкой, что забеременела, у него какие были отношения? – спросила Вера. – Любовь?
– Ну какая любовь? Не смеши. Настоящая любовь не такая.
– А мне кажется, понимание, что такое любовь, очень индивидуально, – принялась философствовать Лида. – Любовь – самое необъяснимое, удивительное и слишком личное чувство, поэтому шаблонов, каких-то правил или канонов для её определения быть не может. К каждому человеку она приходит по-разному, её чувствуют и переживают по-разному…
– О, Лидка, как ты хорошо сказала! Давай выпьем за это! – Вика потянулась к ней, чтобы чокнуться кружками.
– Наверное,
– Что будешь делать, если уволит? – спросила Надя.
Та пожала плечами.
– Не знаю. Другую работу буду искать. Вон, санитаркой можно в больницу пойти.
Лида замахала на неё руками.
– Ты что! Придумала тоже! Я восемь лет назад работала санитаркой. И поверь, это неприятно, тяжело и опасно. Вынеси банки с плевками, вынеси дерьмо, всё обработай, помой два или три раза коридор. Палаты мыла один раз. А если умер пациент – свяжи, отнеси с помощью других больных в морг, обработай кровать и промой палату. А опасна эта работа, потому что я в инфекционном отделении работала. Если думаете, что это лафа, а не работа, то я вас разочарую. Увы, нет. Там ишачишь за копейки. Но было время, пришлось. Никому бы не посоветовала туда идти. И не потому, что это низкоквалифицированный труд. Мы тут с вами тоже не директора. Не важно, кто кем работает. Жизнь непредсказуема. Сегодня мы в короне, а завтра мы моем полы. Оставайтесь людьми в любой ситуации.
Все согласно закивали.
– Да уж, ты, Вер, сто раз подумай, прежде чем в санитарки идти, – проговорила наставительно Надя.
– А куда меня возьмут без образования, да ещё и с моей внешностью? – в вопросе Веры сквозила затаённая обида.
– Ой, про внешность она заговорила! – воскликнула Вика. – Это последнее, о чём тебе надо думать. Внешность у тебя из нас всех тут самая-самая. Глазищи какие зеленющие, волосы – роскошь! Фигурка тоже отпад.
– Интересный вы народ, цыгане, – перебила ту Лида. – Порядки у вас свои, мораль своя.
– Да, Верунь, расскажи нам о вашем народе, – оживилась Надежда. – Интересно же! Я ж сама немного цыганка, а ничего о вас толком не знаю.
Вера вздохнула. Не любила она эту тему. Ещё со школы, где одноклассники дразнили, и постоянно приходилось отбиваться от нападок. Но тут все так искренне к ней расположены, без камня за пазухой.
– Я вот всегда думала, что цыгане все поголовно кареглазые, – заметила Вика. – А у тебя зелёные глаза.
– У моей мамы тоже такие были, – сказала Вера. – А цыгане и светловолосые бывают. Цвет глаз у меня особенный, это правда. Мне так с детства говорили. Потому что зелёный цвет глаз цыгане особенно почитают. Считается, что зеленоглазые обладают магической силой и видят мир духов, имеют с ним связь. Якобы среди зеленоглазых, причём не только цыган, много ведьм и колдунов. И ещё говорят, что такие люди особенно привлекательны в глазах окружающих и медленнее стареют. Правда, всё это небылицы.
– Ну почему же, наверняка есть доля правды в этом, – заметила Лида. – Не зря же люди такое подметили.
Вера рассказала, что для её народа важную роль играют волосы. Чем они длиннее – тем лучше. Изгнанных из табора цыган раньше остригали. Сейчас этого не делают, но всё равно многие стараются не стричься слишком коротко.
Поколебавшись, девушка поведала ещё об одном
– Как интересно… – слушая Веру, заметила Надя.
А та продолжала.
– У нас девушка считается готовой к замужеству после четырнадцати лет. Если бы мой жених, о браке с которым родители договорились, как только я родилась, не был убит, я бы уже давно была замужем.
Все ахнули.
– А если цыганка не замужем в девятнадцать, то она уже старая дева. Главное условие – девушка должна выходить замуж девственницей. После первой брачной ночи нужно предоставить доказательство – окровавленную простынь. Если цыганская девушка не девственница – это большой позор.
– Вот это да! Я думала, такое только в средние века было! – улыбнулась Лидия. – Впервые слышу о подобном. Все считают цыган… гм…
Она запнулась, поглядела на Веру смущённо. Но потом продолжила:
– А вы, выходит, почище многих.
– А ещё у нас не одобряются браки с не цыганами. Если мужчине ещё могут такое простить, то девушке нет. И повторные браки не поощряются. Поэтому многие пары живут вместе всю жизнь. Касаться чужой женщины ни в коем случае нельзя. Даже в танце. Поэтому измен у нас тоже не бывает. А если случается, то могут цыганский суд собрать и выгнать из табора.
Соседки Веры слушали с огромным интересом и широко распахнутыми глазами. Простые женщины, пережившие разочарования в любви, терпящие недостойных мужчин рядом или одни воспитывающие детей, работающие на тяжёлых низкооплачиваемых работах, воспринимали всё это как другую реальность. Какова она, выходит, цыганская жизнь! Все привыкли считать их легкомысленными плясуньями, лукавыми гадалками, авантюристами и мошенниками. А на самом деле морали у них гораздо больше, чем у тех, кто их осуждает.
– А правда, что в цыганском языке нет слова «любовь»? – полюбопытствовала впечатлённая рассказом подруги Надя.
– Мы не говорим вслух «люблю», – кивнула Вера. – Любовь должна присутствовать в мыслях, поступках, отношении к человеку.
Надо же. Вера сама удивлялась. Она рассказывала о традициях своего народа с гордостью. А ведь недавно ещё сама всё эти догмы, внушаемые ей с детства, терпеть не могла, пыталась бунтовать и противиться правилам табора.
Вот так они сидели и болтали, пока не раздался осторожный стук в двери.
Глава 4
Лида вскочила и бросилась открывать.
– Ой, девчата, я и забыла совсем. Егорка приехал, племянник мой. Хотела вам сказать, что зайдёт сегодня, и забыла! Затуркали меня со своими разговорами!
В комнату вошёл парень. Все взгляды тут же обратились на него. Любопытные, оценивающие, заинтересованные. Егор Юсупов, как представила его Лида, учился на МЧСника. Высокий юноша, накачанный, широкоплечий. Он словно заполни собой всё пространство их маленькой комнатёнки. У него были соломенного цвета кудри, синие глаза и ямочка на подбородке.