Верблюд
Шрифт:
– Если расскажу, мне придётся тебя убить, – улыбаясь, предупредил любитель «Крёстного отца».
– Когда у тебя проявились способности? – спросил я.
– Спонтанно, ещё в детстве, и без видимых усилий. С тех пор я стал развивать их. Я думаю, что они безграничны. Только нужно знать, на какую клавишу нажать.
– Зачем ты развлекаешь людей фокусами? Они всё равно не верят.
– Верят в невидимое, а здесь видимое и осязаемое. Они сомневаются, это уже неплохо. А после личного общения со мной верят, правда, через некоторое время их снова одолевают сомнения. Я неплохо зарабатываю на
– Две тысячи лет назад один бедный и гонимый еврейский проповедник из глухой деревни на окраине римской империи сказал, что о нём узнает весь мир. Оказался прав. Всякое бывает. Но ты не он. Ты ищешь славы, а он искал смерти.
– Он нашёл своё, а я – своё. Моя главная задача – рассказать о возможностях нашего сознания. Люди жаждут чудес, необъяснимых чудес, – утончил телепат.
– Продаёшь чудо по сходной цене? Шоу-бизнес многих сгубил.
Я думал, Менталист разозлится, нет, он только ухмыльнулся, похоже, он уверен, что точно знает своё будущее.
– Ты работаешь над книгой и захочешь, чтобы её покупали, – уверенно сказал телепат.
– Спасибо за идею. Тебе я сделаю подарок, – мне действительно хотелось издать книгу, изложить свои спутанные мысли и поделиться опытом, но я ещё даже не начинал её писать.
– Лет через пять. Это будет после моего выступления на самой большой сцене Тель-Авива, – чуть отрешенно произнёс Менталист. – Увидимся.
Пять лет спустя.
Концертный зал культурной столицы Израиля. Ни одного свободного места. Под каждым третьим стулом ручки и листочки.
Заиграла музыка, камера снимала зрителей, изображение которых транслировалось на огромный экран сцены.
Картинка сменилась. На экране показался Менталист в окружении самых известных в мире людей: президентов, глав корпораций, голливудских актёров.
«Правильный ход, повышает доверие».
И вот уже на подмостках появился мой знакомый, только порядком «забронзовевший». Поприветствовав публику, он попросил записать имя человека, с которым каждый хотел бы поужинать.
Менталист бросил в зал тарелку, поймавший её должен был собрать у зрителей записочки и сложить их в коробку.
На сцену, также в результате жребия, вышла девушка.
В это время Менталист стал рисовать кисточкой, используя только черную краску, через минуты три он закончил.
Девушка с завязанными глазами достала записочку: «Чарли Чаплин!», – озвучила она.
Художник развернул мольберт и показал зрителям портрет, на котором действительно с поразительной точностью был изображён знаменитый актёр.
Целый час он работал на пределе сил, хотя внешне казалось, что он с лёгкостью отгадывал имена, номера денежных банкнот и пин-коды кредитных карточек. Устраивал сложные математические вычисления. Вызывал на сцену людей. Они рисовали изображения, которые гипнотизёр к их радостному удивлению неизменно отгадывал, но на самом деле – посылал им в голову свои образы.
Менталист раскраснелся,
Пробегая между рядами, он бросил на меня взгляд, на мгновение остановился и побежал дальше.
Закончилось представление, я отстоял в очереди из желающих сфотографироваться со «звездой», подошёл к Менталисту и протянул свою книгу, завёрнутую в бумагу.
– Что это? – спросил он.
– Не бойся, это не бомба, – успокоил я. – Принёс, как договаривались пять лет назад, в Кесарии.
Он всмотрелся в меня.
– Помню тебя. Вот видишь, я во всём оказался прав,– сказал Менталист.
– Как всегда? – улыбнулся я.
– Как всегда! – ответил тот и, вытерев пот со лба, сказал: – Спасибо за книгу!
Я протянул ему руку, и Менталист по-израильски размашисто пожал её.
«Да уж! Две тысячи лет назад такого, как он, объявили бы Мессией, а сейчас объявляют: Ваш выход на сцену!»
Антисемит
Подмосковье. Рузская больница, 1988 год, хирургическое отделение.
– Померь температуру, пописай сюда, – симпатичная, молодая медсестра с ярко накрашенными губами протянула мне контейнер. – Скоро приду!
«Очень кстати, давно хочется пописать хоть куда-нибудь».
Поставил на подоконник теплую баночку с тёмно-жёлтой жидкостью. Температура 37.5. Странно, чувствую себя вроде неплохо.
– Жди здесь! – медсестра брезгливо взяла баночку, посмотрела на градусник, записала.
«Зачем пожаловался, что болит живот? Конечно, мышцы болят. Уже месяц делаю суровые упражнения для спины и пресса. Но оставаться в центре было уже нельзя – деревенские переломать кости обещали. Не нравилось им, что я закатываю по локоть рукава рубашки. Показал пару приёмчиков. Они про «Одинокого волка МакКуэйда» не знали, а я у своего дяди по видику смотрел и всему научился».
Ход рассуждений подростка прервала санитарка, правда, уже другая, не менее красивая, но более скромная.
– У тебя аппендицит, через полчаса операция, я тебя побрею, раздевайся, ложись в ванную.
– Как операция?! – опешил я. – У меня ничего не болит. Вы меня отправьте домой, пожалуйста.
– Без разговоров. Можешь до дома не доехать, – сказала санитарка.
– Зачем брить?
– Чтобы микробов не было, – терпеливо объяснила она. Похоже, ей стало меня жаль.
– Тогда сам, – обречённо произнёс я, взял лезвие и начал брить пах, повторяя: «Этого не может быть. Не может быть».
Вскоре вернулась сестра милосердия.
– Неплохо, – усмехнулась она, осматривая низ живота, – но надо чисто. Вот так. Теперь душ. Ты что, боишься?
– Девушки там меня ещё не трогали, – я попытался пошутить.
– Какая я тебе девушка, – фыркнула медсестра. – Одежду оставляй здесь. Надевай халат. Да не так, наоборот. Пошли.
Я почувствовал, что иду на Лобное место, не случайно и лобок побрили…
В операционной было холодно, но меня знобило от страха.
– Я доктор Давид. Опэрация будэт примэрно час-полтора. Тебе уже пятнадцать, получишь «мэстный» наркоз. Будэт немножко больно, – сказал хирург с кавказским акцентом.