Вербовка
Шрифт:
– Да…но я на работе.
– Да ладно, слушай, какая работа? Целыми днями ты там один. Я что, не вижу что ли.
– …Ну…это тебе так кажется.
Пьем пиво, отошли в тенек, пот тутовое дерево. Я принялся его рассматривать.
''Какое странное лицо! Вроде бы сам напуган, неотесан, смущен, робок, а глаза уверенные, даже в уголках зрачков чувствуется ирония.
Лицо выражала решимость, будто он внезапно озарен идеей. Странный субъект'', – подумал я.
– Тебя кажется, Рустам зовут? – отпивая пиво,
– …Н-да…- с неохотой отвечает он.
– А что это ты тут? Другой работы не нашлось после КГБ?
Он так погрузился в пивопитие, что не сразу ответил на мой вопрос. Потом поднял на меня глаза, пристально взглянул на меня, и вспомнив мой вопрос, бросил в сторону:
– Нет, почему же, есть. Работал я на киностудии, исполнял голос за кадром.
– Каким кадром? – не понял я.
– Ну это, там…в монтажной, озвучивал звуки природы, спец эффекты, – он немного разговорился. – Актер, допустим, идет по траве, ну и мы за кулисами стоим, следим за его движениями, в руках у нас солома, и мы шуршим этой соломой в такт шагов актера. Потом озвучиваем дождь, который бьет по крыше, волны на море, бег по лужам и многое другое. Мало ли? Все не расскажешь, – он пил и смаковал каждый глоток пива.
Точно я мешал ему насладиться пивом.
– А ты говори, говори, мне стало интересно, – пристаю к нему. Мне нестерпимо захотелось его слушать.
Он допил пива, хотел расплатиться, но я его опередил.
– Рустам, что это с тобой, давай еще потянем пива.
– Нет, я пойду, мне поливать пора деревья.
Мы расстались. Ошибка в том, что я разошелся, дав волю чувствам.
Его вид меня заинтриговал. После этого я часто стал высовываться, заглядывать на соседскую дачу, узнать, что он, да как, удовлетворить свое праздное любопытство.
По всему было видно, что он тут садовничает не из-за денег.
На следующий день выезжаю на своей машине, хочу поехать в поселок
Маштага, кое – что накупить. А! Рустам!…
Он уже приветствовал меня более теплее. Оказалось, и он едет туда же. Нам по пути.
Сел рядом, мы едем. Я уже с ним не церемонился, даже ударил его по плечу, мигнул ему.
В Маштагах мы накупили то – что было нужно, и уселись в центральном сквере, в тенистом кабаке, меж деревьев.
Пару бокалов пива помогли мне быстро завязать с ним беседу.
В его глазах видна была печаль, только по краям сверкала ирония.
Как бы внутренне он был готов ко всему, у него был ответ на все, и все же он был пуглив, как – то напуган.
Часто как мангуст высовывал, поднимал шею вверх, и смотрел в одну точку минуты две.
Странный был он, очень странный. Я даже не могу о нем составить конкретного или какого либо понятия.
– Рустам, а ты давно уволился из КГБ? – отпив пенку пива, спрашиваю.
– С КГБ? Давно, – обвел меня мутным взглядом.
– Ты странно себя ведешь, как то не по нашенскому, не по чекистски. Что это парень с тобой?
– Знаешь как, я…в общем… не люблю сидеть на людях, если можешь, заходи как нибудь ко мне, ну туда,… по соседству на дачу.
У нас там никого нет, хозяин в Турции с семьей, так что я один пока, нормально посидим, чайку выпьем, – сказал он тоном больного гриппом.
Сказано, сделано.
Этим же вечером, день угасал, голубые сумерки, розовые облака отражались на крышах дачных домов. Где то вдали устало лаяли собаки, периодически в небе с шумом пролетали самолеты.
Поужинав, оглянулся я через забор, заметил Рустама, окликнул его.
– Я иду! – кричу ему.
Он кивнул мне в знак согласия и пошел в сторону ворот.
Дача его хозяина отменная. Встроенный бассейн, с ночным освещением, пальмы, табачные деревья, родник, маленький водопад, огромный особняк в три этажа.
Сидим с Рустамом в беседке, пьем чай. Рядом кипящий самовар и чайник. Он наскоро выхлебнул чашку темно заваренного чая и стал есть изюм. Иногда смотрел на меня, как бы изучал мой к нему интерес.
Явно было, что ему хочется что – то сказать, но он искал подход.
– Рустам, ты здесь скрываешься от кого – то, или как? – начал я.
– Нет, – был ответ.
– Отшельником стал. И это после КГБ. Странно все – таки.
– Да все нормально, хорошо, – отпивая новую чашку чая, он сказал.
Лицо его было бледным, морщилось брезгливостью, какая бывает у людей, когда они видят перед собой дохлую кошку.
На столе в углу я заметил черную папку, где лежала целая груда исписанных бумаг.
– Это что, мемуары? – спросил я.
– Типа того, – кашлянув в кулак, ответил он.
– О КГБ пишешь?
Он ответил не сразу, после небольшой паузы. Сначала встрепенулся, как сонный человек, будто его ударили. Потом выдавил:
– … И об этом тоже.
Рустам меня не слушал, его глаза старались проникнуть сквозь деревья и дачные стены. Но мне стало интересно, что же может написать бывший чекист, который ныне подрабатывает садовником на чужой даче.
Но он свои карты не раскрыл.
Так получилось, что два дня подряд мы были заняты, и не было времени повидаться с Рустамом. Да и не охота мне было с ним возится, если быть уже честным до конца.
Через день неожиданно мы услышали у соседей шум. Это приехал из
Турции хозяин Рустама. Шум длился долго, почти до утра. Шумны апшеронские ночи.
Утром выяснилось следующее: хозяин с товарищем привел туда девушек, они там гуляли, пили, кушали.
Затем уже этот хозяин нас всех пригласил к себе. Открыл для нас стол, гора еды и яств, различные вина и водки, музыка, бассейн.