Вереск на камнях
Шрифт:
Вот так, оказывается, выглядит радикулит!
Да-а, запущенное дело… Я провела ладонью вдоль позвонков, чтобы узор вырисовался яснее. Так, а вот и красный узелок. Здесь всё средоточие боли. Я огладила его по кругу, чтобы понять, как вылечить деда и избавить его от страданий. Петрович охнул:
— Больно! Больно же!
— Сейчас станет легче, — пообещала я, совершенно не представляя, как убрать боль. Были бы у меня травы… Но их нет. Камень? Да, можно попробовать. С инфекцией прокатило, может быть, можно и боль убрать. Задала в другой руке осколок первой жизни и мысленно
— Держи меня.
И стало больно.
Так больно, что аж зубами заскрипела!
Ратмир услышал этот скрип или просто ощутил, как я напряглась, и сжал так, что и дышать стало тяжело. Но зато боль уменьшилась. А я думала только о том, чтобы не упасть в корчах и не сделать ещё хуже! Камень, помоги же мне! Ты мне много помогал, не оставь и сейчас!
— Ох, и вправду полегчало… — прокряхтел дед, и я улыбнулась через силу, ответила:
— Я же говорила.
Красный узел почти смазался, но я ещё подержала руку на спине Петровича, чтобы уж точно вылечить. Хотя бы на несколько дней, потому что это всего лишь боль…
Отвалившись от деда в руки любимого, я закрыла глаза. Устала… А ведь раньше было легче. Может, из-за беременности? Отпустив камешек, приложила руку к животу. Три месяца уже… А столько случилось всего. Малыш мой крепкий, и падение в яму пережил, и купание в ледяной реке, и драконов!
— Руда, Рудушка, болит у тебя, милая?
Открыв глаза, увидела над собой Забаву. Она обмахивала меня. Думала, наверное, что мне дурно стало. Даже стыдно стало — чего я, как девица в корсете какая-нибудь? Прислушалась — боль постепенно стихала. А дед — вон уже и встал! Смотрел на меня во все глаза, чуть дыру не просмотрел!
Вцепившись в кафтан Ратмира, я тоже поднялась. Муж поддержал, помог, приобнял, словно хотел защитить ото всех, ото всего и от лечения тоже. Я погладила его руку — мельком, дала знать, что ценю — и сказала деду:
— А доктору покажитесь всё же. Спина — это не шутки.
— Покажусь, как не показаться, — пробормотал дед. — А ты что ж, руками лечишь? Или точки особые знаешь?
— Знаю, знаю…
— Ну пошли, пошли. К Лагутину тебе надо: уж как пить дать, он тебе обрадуется!
Хм, это к чему это было сказано? Ладно, потом разберусь. Пока надо как-то дойти всё же до этой деревни и устроиться.
Через десять минут мы уже всей толпой стояли в захламленном дворе, обрамлённом редкими и чахлыми деревцами. В одном углу двора был покосившийся сарай, в другом ржавели останки какого-то трактора без колёс и стёкол. Забор давно бы упал, если бы его не поддерживали кучи мусора и прелых листьев. Изба, когда-то крепкая, зияла чёрными провалами окон, а крыша слева даже провалилась внутрь. Я вздохнула. Да, работы тут… На год!
Ратмир сказал глухо:
— Хорош терем. Как тут селиться?
— Светлый князь, — кашлянул Могута. — Да мы всё починим. Делов-то на полдня, было б дерево!
— Добро, топор найди, да сходим срубим дерева.
— Ратмир, нельзя тут рубить
— Чего получить? Думаешь, вот от этого вот получим по башке?
— Я всё устрою, — вздохнула. — Вот прямо сейчас и пойду к этому Лагутину. А вы пока тут…
Я обвела взглядом двор и снова вздохнула — тяжко. Продолжила:
— Поглядите, что сделать можно в доме. Тепло, стёкла вставим после… Надо прибраться и детей устроить, а там сообразим что-нибудь поесть.
Петрович сдвинул кепку на затылок:
— Ну, принимай подворье, пришлые! Тут и банька имеется, за домом! Хорошая изба, тёплая. Обживайтесь.
— Обживайтесь, — повторила и я, вяло махнув рукой, а потом повернулась к деду: — Проводите меня, пожалуйста, к Лагутину.
Когда мы вышли на улицу, дед Петрович оглянулся на избу, а потом тихонько сказал:
— Может, и не моё это дело, да спросить должен. Чёйта они тебя княгиней зовут?
Господи, надо было подготовиться к подобным вопросам, да когда? Времени подумать и отдышаться не было, до сих пор перед глазами драконы с индийскими богами стоят, как живые! Я вздохнула тяжко и ответила:
— Принято так у них… У нас. Не спрашивайте пока ни о чём, Петрович. А как вас зовут-то?
— Так крестили Николаем.
— Очень приятно. А я Руда.
Руда. Не Диана. Привыкла, стало быть. Сжилась с именем. А паспорт на какое имя делать? Эх, голова вспухнет от проблем. Но выбора не было, мы же живые, значит, должны были попасть сюда, где я тоже живая, своя, а не попаданка из будущего.
— Руда… Это по каким же святцам-то?
— Язычники мы, — улыбнулась невольно. Дед снова почесал затылок — похоже, это был его любимый жест — и махнул рукой:
— А, бог с вами. Идола-то поставите во дворе?
— Посмотрим, — уклончиво сказала я. И то правда, не стоит оскорблять чувства верующих. Хотя… Мы же тоже верующие. Они. Не я. Я уж ни во что не верю.
— Ты, Руда, вот что мне скажи, — дед огляделся. — Ты за услуги свои сколько берёшь?
— Какие услуги, — не вкурила я.
— Так за травки, за лечение руками.
Шестерёнки мозга натужно скрипнули. Травок нет. Травки погибли. Собирать придётся, а будут ли они такими же действенными, как ведьмины? А руками лечить замахаюсь — люди-то тут насквозь больные, не то что десять тысяч лет назад! Но это выход из временных трудностей. Денег пока нет, работы тоже, огород сажать надо, а может уже и поздно. Брать надо продуктами. Да, точно.
Я ответила Петровичу будничным тоном:
— А баш на баш возьму. За услугу, за продукты.
— Это хорошо, девонька, это хорошо. Я тебе соберу чего-нить, вон кура у меня несётся как бешеная, яичек насобираю.
— Да с вас-то ничего не возьму.
На деда у меня свои планы. Большие.
— Как так-то? Спину мне вон поправила, надо ж отплатиться.
— Вы меня, Николай Петрович, хорошо представьте этому вашему Лагутину. Да так, чтоб он моим работу нашёл. А остальное…
Я махнула рукой. Жалко мне, что ли, рентгеном спину посветить? Не убудет.