Вереск на камнях
Шрифт:
— Где болит? Что? Дай гляну.
Забава помотала головой, держась за живот под грудью. Махнула рукой:
— Мутит меня.
— Э-э-э, — протянула я. — А ты не…
— Да куда уж, — отказалась Забава.
— Сейчас доберёмся до лабиринта, и я гляну, — сказала тихо.
Вернулся Буран, гавкнул:
— Свободно на выходе. Можно идти.
— Айда, — вздохнула я. — Выходим на поверхность.
У лабиринта душно и сладко пахли цветы. Я вспомнила, как они называются. Вереск. Пчёлы гудели вокруг, и им было всё равно, что с нами будет.
Пока остальные выбирались из лаза, я обернулась на город. Над каменными стенами поднимались к небу столбы дыма. Горели наши запасы, горели телеги и стулья со столами, горели новенькие окна, которые плотники не успели вставить в проёмы. Драконы, как два больших самолётика с длинными хвостами, кружили над рекой. А потом вдруг разом повернулись в нашу сторону.
Я крикнула:
— В лабиринт! Быстро! — и Беру: — Примани лошадей сюда!
Мысль забрезжила в голове — неясная, ещё не определившаяся. Я сжала подарок Мокоши в ладони. Тяжёлый кулон нагрелся, ещё больше потяжелел. Драконы летели через реку. Не отдам! Мы живые, потому что наше место не здесь, не в прошлом! Наше место в будущем…
Попятившись, я схватила за руку Ратмира, лихорадочно размышляя. Вместе мы смотрели, как, планируя, к нам спускаются драконы со всадниками. Мешкать больше нельзя…
— Мокошь, я желаю вместе с этими людьми и животными оказаться там, откуда я родом, в том времени и в том месте, откуда я пришла сюда!
Выкрикнула и зажмурилась. Сработает ли? Это моё искреннее желание!
— Руда…
Голос Ратмира доносился будто через подушку, как если бы мне уши заложило.
Земля задрожала, уходя из-под ног, и мы провалились куда-то, как я в дыру к змеям.
И стало тихо. Так тихо, что вокруг зазвенело.
И нас не стало.
Я очнулась от того, что было неудобно лежать. В бок упиралось что-то твёрдое, и я со стоном передвинулась. Твёрдое брыкнулось. Я открыла глаза и увидела, что лежу на ногах Ратмира, а его сапог и есть то самое твёрдое. Подняв голову, огляделась.
Над вересковой марью, сладкой и густой, парило. Утреннее солнце, только что поднявшееся из-за горизонта, украшенного кружевной вязью синих верхушек соснового бора. Голубое небо, сереющее к зениту, было чистым — ни облачка, ни дракона… Я приподнялась на локтях. Вся моя дружная компания лежала вокруг вповалку. Я даже пересчитала их — все были на месте. Отрадушка возилась под локтем Мыськи, кряхтя и лопоча что-то на своём детском языке, и я поднялась, подхватила её на руки.
Где же мы?
Огляделась, всматриваясь в пейзаж. Лес, луг, речка. Осокой заросший берег. Осоки раньше не было. А на лугу раньше не было вереска, а теперь он появился. И камни перенесло вместе с нами — и лабиринт, и менгиры. Будто островок порядка возник посреди дикой местности. Кусты какие-то… На бузину похоже! Боже мой, неужели нас всё-таки занесло туда, куда надо?!
Стон
— Мой князь, любый мой, как ты?
— Стукнулся, — пробормотал он, протянул ладонь к моему лицу: — Ты, Руда, целая? Девочка… как?
Я улыбнулась, приластившись к его руке, сунула Отраду:
— Держи, смотри, и она хорошо себя чувствует. Пойду остальных разбужу.
Через несколько минут моя команда — всё, что осталось от златоградова народа — со стонами и с кряхтеньем очнулась полностью. Мыська сразу же схватилась за сына, которого держал Бер, потом обернулась, воскликнула с ужасом:
— А где княжна? Матушка-Мокошь, неужто я её потеряла?!
— Солнышко, успокойся, с отцом она, — я обняла девушку, успокаивая, погладила по спине, ощущая, как она дрожит. Но Мыська не успокоилась, пока не увидела собственными глазами, что с Отрадой всё в порядке. Передав сына Беру, схватила малышку, закачала, вытирая слёзы краем платочка.
— Ну всё, всё, — сказала я громко. Для всех. Все посмотрели на меня. Я выдохнула. Всё будет хорошо. Драконов нет — это уже профит.
— Чё делать-то теперь, княгиня? — спросила Забава, отряхивая платье.
— Сперва подобьём бабки, — сказала я, вспомнив неизвестно откуда древнюю фразочку. Потом поправилась: — Сперва посчитаемся. Где лошади?
Мечко кивнул на луг за кусты:
— А вона, пасутся. И животина заморская там.
— Козы? Вранка, поди поищи, может статься, что их с нами закинуло сюда.
Девчонка зыркнула, но послушно потащилась на луг, приговаривая:
— Кась-кась-кась! Где вы, козочки? Кась-кась!
— Так, где Буран? Буран! — позвала я.
— Тут я, — пробурчал пёс, вылезая из кустов и отряхиваясь. — Щенок застрял, помоги.
Я метнулась к кусту. Братишка Лютика запутался в оплетавшей куст лозе какого-то вьюнка, и мне пришлось оборвать гибкие ветки, чтобы освободить щенка. Тот пронзительно залаял и поскакал по берегу, яростно обкусывая зубками остатки лозы на ляжках. Лютик же налетел на меня и принялся ласкаться, что было больше похоже на бешеную атаку дикого зверя:
— Хозяйка, хозяйка! Я так испугался, что вас всех потеряю!
— Лютик мой славный! — я потрепала щенка по загривку и велела: — Иди помоги собрать коз. А ты, Буран, за мной! Надо проверить место — где мы, что тут есть.
— Тут есть, — сообщила собака, оглянувшись. — За кустами изба.
— Отлично, пойдём посмотрим.
Я оглянулась на своих соратников и подняла руку. Ратмир нахмурился:
— Руда, где мы?
— Если я не ошиблась, то это моё настоящее, а ваше далёкое будущее.
Они смотрели на меня непонимающе. Я как раз их понимала. Я понимала их ещё и потому, что сама была на их месте почти год назад. Так же озиралась, так же боялась всего и не знала ничего. Но я освоилась, освоятся и они. Тем более, что я попала в древность, а они — в прогрессивное время!