Вереск на камнях
Шрифт:
Снова взглянула на Ратмира. Он терпеливо ждал ответа, смотрел на меня пытливо. Я улыбнулась:
— Нет, не будет потопа. Но я не знаю, что случится.
— Кому нет места на земле? Мне? Тебе?
— Нет, нам с тобой как раз есть. Мы живые.
Живые, мёртвые… Эти два слова так меня уже достали, что я разозлилась. Решительно стукнула кулаком по колену и начала:
— В общем, там под землёй я познакомилась с расой… других людей. И ещё я видела всех, кто пропал из города. В общем, дело обстоит так…
И рассказала ему всё,
— Значит, все, кто ушёл из Златограда, ходячие мертвецы?
— Я ещё не знаю, все ли. Но я могу это проверить.
— Проверь, Руда. Завтра и проверь.
— Может, лучше сегодня?
— Нет, сегодня ты пойдёшь со мной в дом, сядешь у очага и поешь. Потом ляжешь спать. А с утра мы соберём людей и проверим всех.
— Своих-то хоть можно сегодня? — спросила я, едва сдерживая улыбку.
— Неуёмная, рудая, любая… — шепнул он, запустив пальцы мне в волосы. — Айда своих, но потом спать.
Я взяла его за руку и сказала тихо:
— Люблю тебя, мой князь.
— Да какой я теперь князь, ежели у меня больше и народа-то нет, — отмахнулся Ратмир.
— Князь, князь. Пока останется хоть один человек из твоего народа — ты будешь князем. А нет, станешь просто Ратмиром.
Мы пошли к дому — медленно, словно оттягивая момент истины. Мои пальцы ловили тепло ладони мужа, и я радовалась, что он останется со мной, а не закончит свои дни в подземной пещере. Радовалась, ощущая рядом его плечо. Сильный мой, любимый мой, любящий… Мой князь навсегда! Даже если мы останемся только вдвоём.
В доме нас встретил хор голосов, которые кричали все вместе, но почти одно и то же:
— Княгинюшка! Как же ты нас напугала!
— Руда, разве можно так беспечно?
— Травница, умалишённая ты баба!
— Милые мои, — растрогалась я, принимая в объятия сначала Забаву, потом Мыську с Отрадушкой на руках, а потом и Бера. Даже Голуба смахнула слезу с морщинистой щеки, ворча что-то о «княгинях, которые скачут по ямам», и из уст вредной поварихи это было самым настоящим признанием в любви. Муж Забавы, статный бородач-кузнец, подтащил к очагу табуретку, а Вранка, которую в последнее время не было ни видно, ни слышно, молча сунула мне прикрытую рушником плошку. Я открыла, понюхала томлёную репу и улыбнулась сама себе. Боже, хоть бы они все…
— Так.
Я встала, вернула Вранке плошку и решительно оглядела все семейство. С кого начать?
— Бабы, налево за занавесь, мужики, оставайтесь тут.
— Чтой-то снова за причуды? — насторожилась Забава. Я махнула на неё рукой:
— Иди без разговоров!
Качая головой и ворча, она послушалась. Мыська, Вранка и Голуба тоже смотрели на меня подозрительно, однако все собрались за занавеской у телеги, на которой спали Забава с мужем.
— Рубаху развяжи.
— Да что глядеть-то собралась? — не выдержала Забава. Я рявкнула:
— Развязывай! Быстро!
Мыська округлила глаза, и они у неё стали огромными и полными страха. Я пихнула её локтем и сказала со смешком:
— Да не бойся ты.
Но смешок — это я хорохорилась. Боялась страшно, что сейчас увижу чёрную дыру… Поэтому вздохнула пару раз, словно набираясь смелости, и приложила ладони к груди Забавы — между её полных сисек. Вгляделась в контуры сердца и лёгких. Выдохнула:
— Живая, одевайся, иди.
И плюс одна. Мыська без вопросов распустила завязочки у ворота и даже зажмурилась. Вранка буркнула:
— Только попробуй меня тронуть.
— Я не только попробую, я трону, деточка, — кровожадно пообещала я. Мыськина душа оказалась на месте, и ещё один камень упал с моих плеч. Чисто для успокоения сердца я проверила и Отраду, но там всё было ясно с самого начала — если я живая, то она и подавно будет. Маленький Волех тоже прошёл проверку на ура. Голуба же отступила от меня, скрещивая пальцы:
— Не тронь, не тронь, ведьма!
— Дура ты, Голуба, — с досадой бросила я ей. — Иди сюда, или мужиков позвать, чтоб тебя держали?
— Что глядишь вовнутря, нешто я кувшин с-под сливок?! Не больная я, лечить меня не надо!
— Забава, помоги ей рубаху расстегнуть, — попросила ключницу. Та ступила к поварихе и недолго думая отвесила ей затрещину:
— Сказала княгиня, значит, сделай!
— От ты змеюка подлая, — с чувством ответила Голуба, рванув ворот рубахи. — Да чтоб я тебе ещё хоть раз твои любимые кокорушки завела! Да чтоб я тебе ещё раз творожка запекла!
— Пошевеливайся, рыба ты вялая, — прикрикнула Забава. Голуба обнажила сухие груди, и я, приложив ладонь к коже, с облегчением объявила:
— Живая, хоть и вялая.
Вранку уговаривать уже не пришлось. Она с опаской глянула на сердитую ключницу и безропотно показала мне свою душу.
Всё это было странно, но мои бабы оказались живыми.
С мужчинами я расправилась быстрее — они не задавали лишних вопросов, просто подчинились. Душа была у всех.
Но что мне с этим знанием делать?
— Что теперь-то, княгиня? — деловито спросил Могута-кузнец. А Бер тронул меня за руку:
— Травница, ты скажи нам, что таишь?
— Скажу. Потом скажу. А делать… Да ничего не делать. Жить дальше, — улыбнулась и спросила: — Где репа-то? Есть охота!
Май, 31 число
Посевы начали прорастать. Солнце реже скрывалось за тучами, и люди даже повеселели несмотря на то, что многие пропали в дыре большого дома. Многие — больше половины. Но я вела себя уверенно, Ратмир говорил всем, что Чернобог забирает к себе лучших, чтобы Велес дал им новую жизнь, поэтому народ постепенно привык к исчезновениям.