Веретено Судьбы. Книга 2
Шрифт:
– Как мы её узнаем? – спросил один из мальчиков.
– Узнаете, – уверенно сказала девушка и загадочно улыбнулась. – Вы сразу поймёте кто из них, она.
Веретено Судьбы
Зал ткацкого ремесла, по размерам не уступал другим помещениям музея. Но из-за громоздких мудрёных приспособлений здесь было настолько тесно, что в проходах между станками два обычных человека вряд ли смогли бы разминуться чтобы при этом не задеть друг друга. И по этой причине немногочисленные группы посетителей, как правило ютились на небольшом пятачке, откуда наблюдали как работают мастерицы.
В этом зале они работали втроём. При этом, каждая из них
Ближе всех к посетителям сидела самая старшая из них. А если выражаться точнее – то не старшая, а старая. Довольно крепенькая и жилистая бабулька – хорошо сохранившаяся для своих лет. Её морщинистое лицо не несло на себе отпечатков усталости и старческих болезней. А по форме высокого лба, бровей и носа можно было с уверенностью предположить, что когда-то давно, во времена её молодости, она была той ещё красавицей. На голове у старушки был чёрный черный платок с яркими красными цветами. Причём завязан он был узелком вперёд, что делало его похожим на шапочку. Из-под него свисали белые как снег, нечёсаные космы. Они густыми прядями ниспали ей на грудь. С её шеи, подобной стволу высохшего дерева, спускались нити бус в несколько рядов – кусочки желтого янтаря и крупные градины ярко-алых вишен. Сутулые плечи бабульки покрывала овчинная телогрейка, из-под которой виднелась, та самая рубаха, о которой говорила девушка. Она была соткана из льняных грубых нитей, и расшита знакомыми по фотографии, русалками и лилиями.
Старуха устроилась на невысоком табурете и что-то нашёптывала или напевала себе под нос. У её ног, обутых в войлочные башмаки, дремал внушительных размеров чёрный кот. А может, делал вид, что дремлет… Потому, как, при появлении посетителей он приоткрыл один глаз и окинул их недружелюбным взглядом. В отличие от кота, старуха не обратила на них внимания, и продолжала скручивать нить из пряди серых вычесанных волокон, одновременно наматывая ее на веретено.
Барон незаметно коснулся локтем Гертруды, и взглядом указал на старуху. По всем признакам это была та, кого они искали. Гертруда лёгким кивком дала понять, что узнала её по русалкам на рукавах. Это означало, что они уже почти у цели, и теперь, дело оставалось за малым.
В ткацкий зал следом за мальчиками зашли Рольф и Ральф. Как и полагалось, они сразу принялись разведывать обстановку. С беспечной уверенностью волки принялись разгуливать по помещению, принюхиваясь к предметам и снуя между станками. Но тут они внезапно остановились и напряглись. Что-то было не так и они это почувствовали. Они повернули морды к источнику беспокойства, и наткнулись на суровый взгляд болотно-зелёных глаз старухи.
Дальше произошло то, чего никто не ожидал. Дремавший кот, поочерёдно открыл оба глаза и молниеносно подпрыгнув с места, приземлился на все четыре лапы. Повернувшись к волкам, он выгнулся дугой и ощетинился. А затем, растопырив когти, выдал такой неистовый боевой вой, что те от неожиданности приникли к полу. Рольф и Ральф поджали хвосты и тихим сапом принялись попятиться к выходу. Но кот не унимался и продолжал шипеть, он делал молниеносные выпады, и норовил зацепить их их лапами. Он не давал им спуску и неистовствовал до тех пор, пока волки не убрались прочь. А когда они скрылись за дверью, пристроился снова у ног старухи.
– Нет, ну ты это видел, – возмутился Рольф, кода они оказались в безопасности. –Куда ни сунься, везде эти коты. А этот, вообще, наглый и такой задиристый. Хорошо, когда у тебя девять жизней. Можно и повыпендриваться.
– Кот не простой. Это ты точно подметил, – цыкнул зубом Ральф. – И по поводу девяти жизней, я бы не торопился делать выводы. С таким сцепись, себе дороже обойдётся. Того и гляди, останешься без глаз.
Происшествие в зале не прошло ни для кого незамеченным. Молодуха у печки, чуть не подпрыгнула от неожиданности и едва не спутала все нити.
– Аристарховна, он у тебя, что белены объелся? – недовольно спросила дородная тётка, не переставая щёлкать рычагами и рамками станка. – Ни с того, ни с сего, на людей бросается. Ты его, убери от греха подальше или приструни.
Её реакция на поведение кота была вполне оправданной. Ведь она же не знала истинную причину. Если бы она видела, как волки шныряют по её залу, словно у себя дома, то, наверняка заговорила бы по-другому. А так, конечно, вместо этого, она видит, что к ними зашли посетители – культурные люди – стоят себе, никого не трогают. Поди ещё и издалека приехали… По одёжке видно, что чужестранцы. А тут – нате вам здрасьте, такие фортеля, понимаешь ли…
– Тише, тише, Антрацитик, – старуха погладила кота, а тот ещё пару раз недовольно фыркнул, но всё же успокоился. – Алевтина, а ты работай себе спокойно. Не обращай внимания. Котику, поди что-то приснилось. Вот он спросонья и всполошился. Ты поди, тоже, когда спишь, не больно-то себя контролируешь.
Кот свернулся калачиком, и возбужденно постукивал хвостом по полу. От ленивой вальяжности не осталось и следа. Чёрный, как уголь, с горящими жёлтыми глазами, он был похож на пушистый комок ярости. После инцидента с волками Антрацит сосредоточил всё своё внимание на гостях, и готов был отреагировать на малейшее их движение
– Уважаемая, а он у вас случаем, не бешенный? – заметив нотки беспокойства среди сотрудниц музея, Гертруда намеренно решила настроить их против старухи.
– Кот у меня не бешенный. Не переживайте, – сухо ответила ей бабуля, приспуская нить, и наматывая её на веретено. – Если не верите, могу дать телефончик ветеринара. Он вам подтвердит.
Она покосилась на сотрудниц по цеху, и понадеявшись, что те её не услышат, понизив голос сказала:
– Если бы ещё при этом, разные серости не шатались по музею, и не совали свои носы в чужие дела, кот лежал бы себе и лежал. И для всех был бы ласковым и пушистым. А тут уж, простите. Сами виноваты…
Но, как она и ни старалась говорить негромко – даже с учётом побрякивания деревянных пяльцев молодухи и гулкого стука ткацкого станка – рабочий шум оказался не помехой женскому любопытству. Когда охотницы до чужих секретов жаждут пищи для разговоров, их чуткий слух способен уловить даже тишайший шепот.
– Ты чего это, Аристарховна? Нежели можно так из-за кота, – пристыдила её матрона. – Люди пришли повысить свой культурный уровень, а она обзывает их «серостью». И как тебе только не совестно, наговаривать на людей.