Верхняя Москва. Русский блицкриг
Шрифт:
Следующие две недели соединились в серую полосу непрекращающегося кошмара для братьев. Они могли куда больше по сравнению с другими боевыми магами, на их долю и выпадало куда больше. За полтора десятка дней они не сотворили ни единого изощренного заклятия, только прокладывали дорожки для рукотворных молний, загоняя себя к пределу, когда дальнейшая перегрузка лишит возможности магичить надолго.
В середине февраля оба фронта замкнули кольцо окружения западной китайской группировки, встретившись за озером Цинхай. В войне наступила короткая нервная передышка, пока русские рассекали и пленили
Радислав, привалившись к окну, мутным глазом рассматривал местную урбанистику поселка Синин, где обосновался офицерский состав их бригады.
– Слышь, брат, в Шанхае такое же говнище?
Старший, с фиолетовыми кругами под глазами, которого не привели в нормальное состояние даже теплые зеленые ленты, неохотно глянул сквозь стекло.
– Не-а. Нижний город стоит на равнине, это бесконечные кварталы одноэтажных домов с общими двориками и узкими проходами, мутные каналы, как длинные болота. Я был там летом, омерзительная вонища от отбросов. Верхний – красивый мегаполис, километры небоскребов вперемежку с промышленными кварталами, каналы вычищены и одеты в бетон. Здесь домишки лепятся к склону, крыша одного – дворик для верхнего. Горы, ветер, не так в нос шибает смрадом.
– До верхнего города не доберусь. А так получается, местные шанхайцы мне в пояс поклонятся, если на месте трущоб отгрохать Новый Ярославль?
Богуслав устало усмехнулся.
– Если потом сразу же свалишь – непременно. Как и во всем мире, здесь ненавидят агрессоров, оккупантов и убийц.
– Первое поколение, – отмахнулся Радислав. – Второе воспитаем в убеждении, что до нас царила дикость, как и на оставшейся территории империи.
– Дело твое. Ты – будущий князь. Но не забывай, местные считают себя продолжением той китайской цивилизации, что существовала в истинном мире до сотворения этого. Поэтому будут ждать сто, двести лет и не смирятся.
– Кстати, что за ерунда – истинный мир, глобы? Это игрища отца и Милославы?
– Считай, что да. Правь и не оглядывайся. Если что – я помогу.
– Не моего ума дело? Ладно, проглочу.
На самом деле наследник трона глотнул кофе.
Если отвлечься от войны, зимние закаты в невысоких отрогах Северного Тибета необычайно красивы. Темно-синее небо имеет пронзительный оттенок, редкие облака девственно белы, подсвечиваемые садящимся солнцем.
– Нас учили сражаться и убивать. А у меня сначала было чувство, будто никого не замочил вообще. Две недели тяжкой пахоты, словно мешки таскал. Потом вижу их окопы, кучи трупов и черные ожоги на земле от электроразрядов. Блин, наша работа! Первый раз увидел – меня чуть не вырвало.
– А потом привык, – ответил Богуслав. – У всех так бывает. Наверху предпочитают воевать, только нажимая кнопки на безопасном удалении. Я своего первого завалил из револьвера в темноте, ни черта не рассмотрел толком, и то скрутило. Потом днем ехали мимо тех трупов… Шиздец! Не то что проблеваться тянуло – кишки выворачивались. Вместо этого держал хвост пистолетом перед армянами, выпендривался. Подранков добил. Главное, чтобы стойкость желудка при виде трупов не переросла в безразличие. Убивать без необходимости нехорошо, и искусственно провоцировать необходимость – тоже.
– Отец был другого мнения. Хороший враг – мертвый враг, не оставлять живых врагов за спиной и так далее.
– Знаешь, Радислав, он не всегда и не во всем прав. Не буду изображать этакого мудрого старшего, прошедшего огонь и воду. Олег Грабко так и сказал мне в Москве – я сущее дите рядом с Ярославом. Но отец наломал слишком много дров из-за туповатой прямолинейности. Ты можешь стать лучшим правителем, чем он.
– Думаешь?
– Хотя бы потому, что тебя с детства к этому готовили.
– Тебя тоже. Но ты предпочел уступить мне очередность.
– И не жалею. Допивай свой кофе, и пошли прогуляемся, поищем китайских вдовушек. По моему опыту, секс очень здорово восстанавливает магические силы.
Радислав поднялся и одернул форму.
– Пошли. А об этом рецепте мне одна дама говорила, полковник из разведки.
– Госпожу полковник случайно не Алиса зовут?
Будущий князь чуть не споткнулся.
– Как ты догадался?
– Есть свои методы. И как, она тебя пролечила подобным методом?
– Не про нашу честь, – взгрустнул Радислав.
– Аналогично. А жаль.
Они отправились вниз по узкой городской улочке, как и тысячи других военнослужащих на оккупированных территориях – снимать стресс и усталость боев в компании доступных женщин. Богуслав искоса посматривал на брата. Внешне тот гораздо больше похож на отца – те же метр девяносто пять, широкие плечи. Даже лицо почти славянское, не от матери-татарки.
– Мы вымотались. А если бы за китайцев выступил древний?
– По примеру османской войны кликнул бы Безымянного. Хотя… Веришь ли, младший, иногда мне кажется, что древнего скоро и сам одолею. Да и ты со временем. Научу.
Развлекательное заведение, сочетавшее черты борделя и кабака, нашлось в единственном числе в нижней части Синина, переполненное русскими сержантами и офицерами сверх всякой меры. Судя по испуганным рожицам хозяйки и девочек местного «Мулен Ружа», они не знали, радоваться ли наплыву посетителей или кричать «караул».
Электриков, как именовали обычно командиров и обслугу генераторных машин, Богуслав не обнаружил. Бал правили танкисты. Посмотрев на ассортимент доступного прекрасного пола, он скривился и побрезговал, но Радислав с юношеской непосредственностью рвался в бой. Как же – в оккупированной стране посетить бардак, трахнуть бабу и выпить за победу… Романтика, мать вашу! Если нырять в говно – то по уши.
С китаянками не складывалось. Прибывавшие танкисты с помощью ранее оккупировавших притон офицеров оттирали электриков и забегали на полчасика в задние комнаты. Радислав, для приличия заказав стаканчик премерзкой рисовой водки, дососал его и заявил, что у него терпение лопнуло. Он грубо отодвинул дюжего капитана.
– Отдохни, мальчик. Я следующий.
Богуслав, умевший драться профессионально, залюбовался движениями меньшого, превратившегося в натуральный вихрь рук и ног. Заглядевшись, чуть не пропустил удар табуретом по голове – соратники танкиста решили, что второй электрик зря прохлаждается.