Шрифт:
1
Старый дом стоял на гребне холма в двухстах ярдах от ворот. Обзору не мешали ни кусты, ни деревья, а в пределах полумили ни норы, ни другого укрытия.
Дом был обветшалый, побитый непогодой и ветрами, давно не крашенный. По ночам в окнах не светился огонь, и днем двор казался пустынным, но тех, кто наблюдал за домом, провести непросто.
— Она точно там. Дотронься до ворот — узнаешь. Засела в комнатах, стрелять умеет.
Позади дома вздымались горы — крутые, зазубренные склоны, изрезанные уступами и осыпями, покрытые непролазными зарослями и буреломом. Почти сразу за домом находился вход в каньон: над крышей виден разворот его верхних уступов.
— Старый Тэлон строил дом на совесть. Когда закончил, у него оказался самый красивый дом от Нового Орлеана до Фриско. На него тогда работали тридцать крепких парней… целая армия.
— А сколько у нее сейчас? — спросил Мэттью.
— Двое или трое, не больше. Самая лучшая ее земля и все родники — позади дома, но туда не попасть кроме как через ранчо. Однако эта старая ведьма не дает пройти никому.
— Ей ведь надо спать? — спросил Брюер.
— Конечно, спит, но узнать бы когда. Дотронься до ворот, — вмиг разнесет тебе тыкву.
— Говорят, старый Тэлон понимал, что когда-нибудь придется держать осаду, потому запас столько пороха и жратвы, что хватит на всю жизнь.
Трое мужчин не сводили с дома глаз, раздражение смешивалось с восхищением. Затем они принялись за кофе, тот кипел на маленьком костре.
— Фланнер прав. Единственный выход — тормошить ее днем и ночью. Рано или поздно заснет, тогда прорвемся. За домом в каньонах самая лучшая в мире земля, ее поят горные ручьи и защищают склоны гор. Чертова старуха не имеет права держать такую землю за собой, не говоря уж о сотне тысяч акров на равнинах, которые может объявить своими.
— Как получилось, что у них так много земли?
— Тэлон был первым белым, который поселился в этих краях. Когда приехали с напарником, тут не было ничего, кроме индейцев и диких тварей. Напарник охотился за мехом, но Тэлон увидел это место и сразу прикипел к нему, зная, что сотня тысяч акров ничего не значат без воды с гор.
Тэлон с напарником построили хижину и здесь перезимовали, напарник забрал весь мех, а Тэлону достались дом и земля. Весной напарник пошел дальше. Тэлон остался, дрался с индейцами, охотился на бизонов, промышлял мехом и поймал несколько одичавших лошадей…
Прошло несколько лет, и через эти места пошли караваны с переселенцами. У Тэлона была еда. Он растил зерно и вялил оленину тоннами, менял у переселенцев выдохшийся скот на еду.
Скот держал в каньоне, где не нужны помощники, чтобы за ним присматривать, и на этой траве, да с такой водой быстро получил кучу приплода. А между тем он смотался на Восток и взял себе женщину с холмов Теннесси. Как я слышал, она какая-то родственница его старого напарника.
— Тэлона нет в живых?
— Говорят, убили из засады. Никто не знает, кто.
— А правда, что это она разбила коленки Фланнеру?
— Ага. Когда ее старик умер, Фланнер решил, что жена Тэлона Эм уедет в Штаты, но она так и не уехала. Больше того, она думает, что это Фланнер убил Тэлона.
Фланнер приехал, чтобы выгнать ее отсюда, а она дала подойти ему поближе. Когда он был в сотне ярдов, Эм остановила его пулей по ногам, а потом сказала, кто он есть… или что она о нем думает.
Она сказала, что не будет его убивать, а хочет, чтобы он жил сто лет и каждый день жалел о том, что сделал. Потом всадила в него пулю 50-го калибра и раздробила оба колена. С тех пор Джейк Фланнер не сделал ни шагу без костылей.
Задул сильный ветер, и трое мужчин начали ставить навес. Ночь обещала быть дождливой.
Время от времени они оборачивались, чтобы посмотреть на большой мрачный дом, стоящий на далеком открытом всем ветрам холме, — унылый, одинокий и суровый, как женщина, что ждала внутри.
Эмили Тэлон прислонила длинноствольную винтовку к дверному косяку и, щурясь, поглядела на улицу через ставни. С потемневшего неба лил косой дождь. Так им и надо, мрачно подумала она, у них будет жалкая ночка. Она вернулась, чтобы разжечь огонь и подогреть чай.
Время от времени Эм подходила к окну и вглядывалась вдаль. Неплохо было бы, чтобы кто-нибудь ее подменил. Но последний из помощников умер. Она сама похоронила его и теперь осталась одна.
Эм была очень старой и уставшей. Если бы только вернулись домой мальчики! Очень хотела, чтобы приехали оба. И говорила себе, что она несправедливая старуха, так как больше надеется на возвращение Майло. Майло умеет обращаться с револьвером и не знает жалости. Сейчас ей нужен жестокий человек, чтобы помочь укротить эту шайку, и Майло может это сделать.
Младший сын пошел в нее. Тэлоны были сильными, работящими и поумнее многих других. Они были с характером, рисковые все как один — те, которых она знала или о которых слышала, — но Майло был еще и безжалостным.
Всякий, кто переходил Майло дорогу, шел на риск. Он никому не давал спуску. Если кому-то хотелось поссориться с Майло, то ему следовало хвататься за револьвер безо всяких там разговоров.
Эм Тэлон была высокой и худой. Девушкой она жалела лишь об одном: что немножко не дотянула до шести футов. Все ее братья были ростом за шесть футов, и ей хотелось, чтобы и она была такой же высокой, но ей не хватило четверти дюйма.
Платье у нее было старое, серое, бесформенное. Туфли принадлежали покойному мужу, но, хотя и были ей велики, на ногах сидели удобно. Эм Тэлон было 67 лет, и 47 из них она прожила на ранчо «МТ».
Давным-давно она одна жила в хижине в Кумберлендах, когда Па подъехал к ее двери. Он был красивым, видным мужчиной, в одежде, купленной в магазине, в высоких сапогах, на гнедом коне, который ступал, как танцор. За оградой, недалеко от того места, где она срезала цветы, он натянул поводья.
— Меня зовут Тэлон, — сказал он, — и я ищу Эм Сакетт.