Верховная Ведьма
Шрифт:
– А вы говорили!
На дне лодки закопошился еще один рак. Староста поджал ноги и покосился на остров, издалека казавшийся черной зубчатой скалой, поверху облитой серебристо-зеленым фосфором. До сельского берега было еще дальше, но выглядел он не в пример уютнее – россыпь сочившихся сквозь окна огоньков и костер-маячок на пристани, специально для любителей ночной рыбалки.
Мало-помалу все покусившиеся на ведьмин трофей раки перекочевали в лодку, и Гдынь заскучал.
– Может, место сменим? – предложил он, выуживая и критически изучая слегка пощипанную приманку. – Вон у той отмели тоже хорошо берутся, ежели с наветренной стороны пристать…
Детина молча перелез на гребную скамью, Гдынь устроился
Но не успел он разок перебрать руками по мокрой бечеве, вторым концом привязанной к вбитому в нос лодки кольцу, как она змейкой дрогнула в кулаке и стрельнула обратно.
В следующее мгновение лодка клюнула носом, одновременно взбрыкнув кормой не хуже ведьминой кобылы, и, стряхнув «седоков» себе на дно, ринулась вперед, то выпрыгивая из воды, то распахивая ее глубокой бороздой, расходящейся пенными в'aлами.
Натянутая веревка вибрировала, как струна. Если какой-то из богов и слышал воззвания в свой адрес, то что-то не торопился на них реагировать, явно не веря подозрительно щедрым обещаниям взамен бросить пить, шляться по девкам, починить жене все кадушки и выплатить первому же попавшемуся магу не двадцать, а все сто кладней.
Детина прилежно изображал монотонный охотничий рог, прерываясь только для вдоха, сотник не оставлял надежды уговорить капризное божество (видимо, еще не знающее, что проще выполнить Гдыневу просьбу, чем от него отвязаться), староста тихонечко лежал на самом дне, среди мстительно щиплющихся раков, и хладнокровно (ибо вышеозначенная жидкость стыла в жилах у всех троих) обдумывал ситуацию. Русалки, если и заплывали в Пеструшку, ограничивались деловыми контактами со здешними купцами и подобных шалостей себе не позволяли. Водяной, мелкая кочкообразная нежить, изредка выползавшая на мелководье и клянчившая у рыбаков чекушку, лодку с тремя здоровенными мужиками не утянет. Омут местного козлоеда остался верстой дальше, да и не водилось за ним подобных грешков. Просто так со всей дури лодку перевернуть, а потом с ехидцей на невольных купальщиков порявкать, чтобы руками-ногами веселей перебирали, – да, бывало дело. Что ж тогда? Староста, правда, слыхал, что в море за Элгаром водится лютая рыба-зверь с тысячью клыков, но та вроде как предпочитала употреблять рыбаков внутрь, а не с ветерком катать их по реке. Неужто какой дурной сом польстился на каменюку на веревке?! Авось подергается-подергается да издохнет. Заодно и агромадной рыбиной разживутся, домой приволокут, насолят, накоптят… Староста аж облизнулся, покрепче ухватился за борта и зажмурил глаза. Ради такого, пожалуй, стоило и потерпеть!
Терпеть, кстати, осталось совсем недолго. Днище лодки натужно заскрипело по каменистому дну, а потом суденышко со всего размаху врезалось во что-то твердое и, с хрустом содрогнувшись, остановилось. Вокальное сопровождение мигом утихло, мужики, в первую секунду приготовившиеся отбыть на небеса, теперь лихорадочно соображали, забирают их все-таки туда или нет.
Наконец Гдынь робко приподнял голову над бортом и икнул от удивления.
Лодка стояла на земле, в пяти саженях от берега. Роль тормоза сыграл кряжистый дуб. Тащивший лодку «сом» с разбегу… проскочил сквозь ствол, оставив в нем огромную дыру, куда лодка все же не вписалась, в щепу размозжив нос. По ту сторону валялся выпавший из веревочной оплетки камень с четырьмя отчетливыми вмятинками, от которых змеились трещинки.
А собственно дуб стоял на берегу острова.
– Вот поэтому, – простонала травница, – я и не пошла в маги-практики! Только вы в ситуации «хуже не бывает» способны жизнерадостно заверить, что очень даже бывает и, более
Мне действительно не терпелось поделиться своими соображениями:
– Вспомни систематику: нечисть бывает условно живая – которая способна к размножению, имеет жизненно важные органы и более-менее типичный обмен веществ, – призрачная и собственно мертвая: зомби, умертвия. На призрака, согласись, не похоже, а ночное зрение, основанное на ауре живых клеток, его не взяло!
Что-что, а на память Велька не жаловалась:
– А как же аксиома Олешера? Умертвие такого размера нестабильно и помимо пищи для поддержания плоти нуждается в постоянной магической подпитке. И ни одному магу еще не удавалось слепить зомби из дракона!
– Потому что у них не было треугольника, – торопливо возразила я, боясь упустить мысль. – А магическое средоточие приходится как раз на центр озерца, что еще нужно умертвию для счастья?!
– Парочка девиц на десерт, – вздохнула травница и, внезапно насторожившись, заметила: – Что-то уж больно тихо!
Дракон и в самом деле прекратил, как выразился бы один знакомый тролль, «суетиться под клиентом». Снаружи воцарилась непривычная и оттого зловещая тишина. Лежак прогорел до тускло переливающихся угольков, в горле першило от дыма, неспешно уползающего в черную дыру лаза. Разглядеть, что творится снаружи, было невозможно.
– Как ты думаешь, он еще там? – Велька глазами показала на проем.
Сопение утихло, но это еще ни о чем не говорило – нежить не нуждалась в воздухе, дракон пользовался дыхательной системой только для пламяизвержения, принюхивания или изложения увертливой добыче своего честного нелицеприятного мнения.
Я неуверенно пожала плечами. С одной стороны, нежить отличается непроходимой тупостью, с другой – редкостным упрямством и так просто от добычи не отказывается – разве что переключившись на другую. А уж в соединении с драконьей злопамятностью…
Травница, решившись, глубоко вздохнула, зажмурилась и перебежала на мою сторону кельи.
Никаких возражений со стороны дракона не последовало. То ли он и впрямь убрался восвояси, то ли выжидал более удобного и верного случая окучить нас огнем. Драконье пламя невозможно сбить даже с железных доспехов, не говоря уж об одежде. Велька здорово рисковала, но клацать зубами в одиночку было еще страшнее.
– Есть два варианта, – решительно объявила я, подбадривая подругу, а заодно (чтоб этого старосту леший побрал!) и себя. – Первый – подождать до утра. Возможно, солнечные лучи загонят его обратно в воду.
– Возможно?
– Не гарантирую. Далеко не все ночные твари боятся света. Стрыга, увлекшись, может продолжить преследование и днем, а вот упырь с рассветом ослепнет и отстанет.
– А второй вариант?
– Выйти и надавать дракону по морде, чтобы неповадно было.
– Очень смешно, – буркнула Велька.
– Я не шучу. Будь у меня тяжелый меч и огнеупорные доспехи, можно было бы рискнуть.
– У меня в сумке есть мазь против ожогов, – вспомнила травница. – Я вчера с ее помощью картошку из углей доставала, заодно и… тьфу, меня от этого слова уже колотит! В общем, она обладает легким омолаживающим эффектом.
– «Саламандра»? Прекрасно, давай сюда. Сейчас этот гад у нас попляшет!
– Ты что, серьезно?! – ужаснулась Велька.
– Нет, просто схожу на разведку, – успокоила я подругу, открывая плотно притертую крышечку. К гари примешался резкий запах мяты. – Если что, один драконий выдох она выдержит, мы с Рычаргом как-то от нечего делать проверяли. Я потом две недели перловку после уроков перебирала, ибо додумалась провести сей эффектный эксперимент у стены общественной уборной, в результате чего вся Школа несколько дней стыдливо пользовалась окрестными кустиками… С тех пор эту крупу терпеть не могу!