Вермахт у ворот Москвы, 1941-1942
Шрифт:
Несколько иначе докладчик из штаба соединения (теперь более высоко ранга) должен был выступать перед офицерами какой-либо части. Предусматривались следующие темы: о задачах партии, экономической политике, четырехлетнем плане, внешней политике, отношении к прессе и пропаганде{509}.
В Дополнительном приложении №2 содержались "Указания по идеологическому воспитанию и организации свободного времени". Офицерам необходимо было внушить солдатам веру в непобедимость германского оружия и презрение к врагам. Соответственно подбирались и темы для занятий: "Почему мы победили на Западе?"; "Немецкий солдат в оккупированных областях (солдат и население)"; "Италия наш союзник"; "Германия как арбитр на Балканах (только сильный обеспечивает мир)"; "Почему запрещено слушать заграничные радиопередачи?"; "Германия и колонии"; "Хозяйственные
В целом, немецкий солдат получал вполне определенный багаж знаний, который должен был стимулировать его действия как в тылу, так и на фронте.
До начала боевых действий против СССР германское командование не могло открыто вести пропаганду против советского народа и Красной Армии. В частях поднимался боевой настрой солдат, их уверенность в превосходстве над любым противником. Однако сразу после 22 июня 1941 г. встал вопрос о более целенаправленном воздействии на морально-психологическое состояние германских войск.
Германская пропаганда заработала в полную силу. Среди личного состава немецких ударных частей широко распространялось большое количество листовок, брошюр, другой печатной продукции. Через две-три недели после начала боевых действий в войсках ГА "Центр" появилась брошюра под названием "Почему мы начали войну со Сталиным". Она была богато снабжена цитатами из речей фюрера, объяснявшими нападение на Советский Союз, как превентивную меру, сорвавшую планы Красной Армии по уничтожению Германии. Советская Россия обвинялась в сговоре с плутократами в Англии, в намерении захватить Балканы и т.п. Страницы брошюры буквально пестрели антисемитскими лозунгами и призывами к германским солдатам бороться со "злыми происками проеврейского сталинского правительства". Жизнь в СССР представлялась в виде череды одних бедствий. Констатировалась нищета населения, бесправное положение женщин, отсутствие культуры и образования в городе и деревне. Отдельно описывались зверства ОГПУ и НКВД по отношению к собственному народу. Немецкий солдат должен был уяснить следующие вещи: финскую войну Красная Армия вела из рук вон плохо - потеряла массу убитых и пленных (публиковались фотографии с вмерзшими в снег трупами красноармейцев); первые же удары вермахта на Востоке привели к краху советской обороны и деморализации военнослужащих РККА (публиковались фотографии первых советских пленных, захваченных в приграничных сражениях); советские солдаты плохо обучены и экипированы, в расовом отношении стоят на низшей ступени. В подтверждении того, что войска вермахта осуществляют на Востоке "освободительную миссию" публиковались фотографии и описания радостных встреч германских солдат на территории Литвы, Западной Украины и Западной Белоруссии{511}.
Успехи первых недель войны против Советского Союза, казалось, не давали германскому командованию повода усомниться в высоком моральном потенциале военнослужащих вермахта. Однако, ожесточенное сопротивление, которое немцы встретили под Смоленском, Киевом и Лугой вызвало в германских войсках раздражение действиями противника, неудовлетворенность результатами боев. Мирное население также не представлялось уже таким благожелательным и гостеприимным. Реакцией на сопротивление стали распоряжения ужесточавшие репрессии против советских людей.
Еще до нападения на Советский Союз, в марте 1941 г., Гитлер подписал директиву (более известную как "Указ о комиссарах"), согласно которой все попавшие в плен комиссары Красной Армии должны были расстреливаться на месте. Более того, приказом "Об особой подсудности в районе "Барбаросса"" от 13 мая 1941 г. предписывалось, чтобы преступления враждебно настроенных гражданских лиц не рассматривались, как обычно, военными судами. Все "подозрительные элементы" должны были расстреливаться без суда, по приказу офицера{512}. Однако и этих приказов оказалось мало.
Уже после начала войны, в директиве № 33 от 23 июля 1941 г. ОКВ требовало от личного состава частей, предназначавшихся для охраны оккупированной территории "подавлять сопротивление гражданского населения не методами юридического наказания преступников, а путем запугивания, чтобы отбить у него всякую охоту продолжать борьбу...". Подчеркивалось, что "командование должно применять самые драконовские меры..."{513}
Известны также приказы двух командующих немецкими армиями - фон Рейхенау и фон Манштейна - о репрессиях против мирного советского населения, которые в октябре и ноябре 1941 г. были одобрены высшим германским командованием. Гитлер нашел их превосходными, а фон Браухич распорядился, чтобы приказ Манштейна, в котором тот кроме всего прочего, призывал к уничтожению евреев, разослали по всем соединениям на Восточном фронте в качестве образца для составления аналогичных документов{514}.
Нижестоящие офицеры действовали в том же духе. Так, командир 2-го батальона, 11-го пехотного полка, 9-й танковой дивизии некий Гутман подписал 23 июля 1941 г. письменный приказ, в котором говорилось: "...Я еще раз объявляю, что каждый офицер вправе - по собственному усмотрению - приказать расстреливать советских военных, действующих против нас позади нашего фронта и занимающихся саботажем или шпионажем, равно как и гражданских лиц, подозреваемых в саботаже или шпионаже... Я не раз устанавливал, что офицеры батальона пытаются переложить ответственное решение на меня. Категорически запрещаю это."{515}
Такие приказы, безусловно, способствовали эскалации бесчеловечного насилия военнослужащих вермахта по отношению к советским людям, попранию всех известных норм и правил ведения войны. В немецких солдатах культивировались поистине звериные инстинкты.
Моральный облик немецких солдат после того, как они почувствовали на себе силу контрударов Красной Армии, во многом определялся яростью к противнику, жаждой уничтожения всех "антигерманских элементов". Более высокие потери германской армии в России по сравнению с кампанией на Западе воспринимались ее солдатами нередко в извращенной форме - как подтверждение дикости и коварности большевиков. Такое отношение к советским солдатам и гражданскому населению нашло отражение в письмах немецких военнослужащих с Восточного фронта. Вот лишь некоторые выдержки из писем простых солдат (фамилии не указаны - М. М.): 10 июля 1941 г.: "Немецкий народ в неоплатном долгу перед фюрером, ибо если эти бестии, с которыми мы сейчас ведем борьбу, ворвались в Германию, то начались бы такие убийства, которых еще не видел мир. .."; 16 июля 1941 г.: "Все взятые нами в плен или арестованные комиссары и прочие лица расстреливаются на месте..."; 23 октября 1941 г.: "У тебя чересчур упрощенное представление об этой войне. Ты думаешь, мы пришли сюда только для несения оккупационной службы... Здесь идет речь о борьбе с бандитами и эксцессами малой войны. Так, вчера русский в штатском застрелил в соседнем местечке немецкого офицера. За это была сожжена целая деревня. В этом восточном походе дела обстоят совсем иначе, чем в западном"{516}.
Немецкое командование сознательно обрекало тысячи советских пленных на неминуемую гибель. В лагерях проводились "селекции" по расовому признаку, людей морили голодом, заставляли выполнять непосильные работы. Многие военнопленные погибли на этапе, так и не дойдя до лагеря.
О судьбе захваченных красноармейцев представители германского офицерского корпуса начинали волноваться лишь тогда, когда обеспечение лагерей создавало определенные трудности снабжению собственных войск. Об этом красноречиво говорит выдержка из донесения штаба 9-й немецкой армии командованию ГА "Центр" от 22 ноября 1941 г.: "...Срочно предлагается обеспечить отправку приблизительно 8000 пленных по железной дороге из Ржева в Вязьму... Положение с продовольствием в лагере военнопленных катастрофическое... Все находящиеся в армейском районе военнопленные, не используемые на трудовом фронте, значительно усложняют положение со снабжением армии..."{517}
Кровопролитные бои под Смоленском, замедление немецкого наступления на московском направлении в августе-сентябре 1941 г. заставляло германское командование искать причины своих неудач. Пожалуй, впервые оно стало задумываться о способности солдат вермахта выдержать противоборство с бойцами Красной Армии, когда последние не деморализованы ошеломляющим натиском немецкого оружия. Отдел боевой подготовки генштаба ОКХ, получивший в августе задание изучить эффективность боевого применения германских частей, 22 сентября 1941 г. представил командованию сухопутных войск документ, озаглавленный как "Опыт похода на Восток". В нем, в частности, содержался анализ участия подразделений вермахта в ночных боях, которые в большинстве случаев оканчивались для них неудачно. Отмечалось, что "в это время суток, боевые действия распадаются... на отдельные схватки, в которых русские солдаты (примитивный продукт природы) превосходят немецких солдат. Немецкие солдаты лишь в незначительной мере могут в этих схватках использовать свое превосходство в численности и автоматическом оружии..."{518}