Верни мне сына
Шрифт:
Вспоминаю, как в тот день, когда она сообщила о беременности, мы сидели с ней в спальне и разговаривали на эту тему.
— Сама не знаю, как так вышло, — расплакалась она. — Ты же знаешь, как я боюсь заводить детей, как боюсь стать для них самой ужасной матерью на свете.
— Эль, — утешал я ее, прижимая к себе. — Твои брат и сестра выросли и выучились в школе только благодаря тебе. Ты заменила им мать и отца, понимаешь? А уж со своим ребенком ты точно справишься и станешь для него самой лучшей матерью на планете.
Эля
— Ты правда так думаешь? Ты же поддержишь меня, да?
— Конечно, милая, — смеялся я, вытирая ее отчаянное лицо.
Я откидываю голову назад, шумно выдыхаю, запускаю пальцы в вымазанные гелем волосы.
«Чертова актриса! Надо же, сколько она сыграла ролей, пока мы были с ней вместе».
Перед глазами стоит картинка, как она с радушной улыбкой приняла в нашем доме Аню с Даней. И тут же звучат слова из ее голосового сообщения:
«Я только что из клиники, справку сделали и даже дали снимок УЗИ. Вечером порадую его новостью. Или, как думаешь, может, написать прямо сейчас в Ватсап? Он как раз дома с этой кикиморой».
«Кикимора, значит… — повторяю про себя я. — А при мне она называла ее чуть ли не Анечкой. Они даже вместе готовили ужин и гуляли с ребенком».
Эля знала, как угодить мне и пустила в ход всю тяжелую артиллерию. А теперь, когда с ее лица сорваны все маски, я наконец-то понимаю, сколько в ней оказывается желчи.
Может, стоило послушать свой внутренний голос и включить этот видеоролик при всех гостях?
Народ наверняка был бы в шоке, у журналистов бы подпрыгнули зарплаты, подруги Эли попадали бы в обморок, а она сама была бы раздавлена и унижена по полной программе.
Но я пошел другим путем. Более сложным для себя, но и в то же время — более щадящим для своей репутации.
Раздувать скандал, суетиться, бегая как курица с отрубленной головой и хлопать крыльями — отнюдь не мое. Вероятно, на это способны только мужчины с полным отсутствием собственного достоинства.
Я же предпочел обойтись без хайпа в адрес себя и своего отеля. А самое главное, как бы не было больно в тот момент, мне все же захотелось остаться человеком и не потерять лицо — я никогда не позволю себе опуститься до уровня лживых и продажных людей.
В конце концов, вся эта омерзительная история касается только нас двоих. И для меня было главным донести до нее, что я в курсе всех ее так тщательно продуманных ходов.
— Гости, конечно, были шокированы, когда вы объявили об отмене свадьбы, — говорит Роман. — Но и такое бывает. Люди могут принимать важные решения в последний момент.
Именно.
Все выглядело очень даже правдоподобно: мы вместе с ней вышли из зала, объявили гостям новость. Было много вопросов и изумленных взглядов.
«Как так?», «Вы с ума сошли?», «Денис, Иерусалим явно на тебя как-то подействовал», —
А когда все переварили эту информацию, с нашим решением начали даже соглашаться.
— Жаль, конечно… — поджал губы Захаров. — Красивая была пара. Но если вы оба чувствуете, что совершаете ошибку, то, конечно, лучше еще раз все хорошенько обдумать.
— Элеонора Яновна, — всплакнула Юля, ее визажист. — Вы так готовились к этому дню, так волновались, а теперь вдруг передумали?
— Нам нелегко далось такое решение, Юлечка, — с вымученной улыбкой говорила Эля. — Просто в самый последний момент мы оба поняли, что не созданы друг для друга.
Разговоры о нашей несостоявшейся свадьбе еще не раз прогремят в стенах отеля, на светских приемах и на ютуб каналах.
Но лучше так.
Пусть люди говорят о наших остывших чувствах, а не о том, как из Золотова сделали дурака, и он решил отомстить невесте.
Глава 38
Сейчас я должен был сидеть за свадебным столом, слушая поздравительные речи, и каждые пять минут целовать невесту под громкие крики «Горько!»
Но вместо этого я с бешеной яростью ударяю по груше, сбивая об нее кулаки. На полу валяется моя небрежно-вывернутая белая рубашка, тело горит от гнева, по нему бегут капли пота.
Во мне бурлит смесь слов о любви, сказанных когда-то Элей, перед глазами один за другим выплывают моменты, проведенные с ней, я словно чувствую, как по моей спине скользят ее ладони, и в следующую секунду слышу слова из ее голосового сообщения.
Я неистово кричу на весь зал, наношу очередной удар по груше, еще один, еще.
Да вроде и черт бы с ней, ведь она столько всего натворила, что только круглый идиот способен это простить, но есть одно «но»: я любил ее.
Из всех женщин, которые вились вокруг меня и совали под нос фальшивые тесты с двумя полосками, я выбрал ее.
А все почему? Да потому что Эля не пошла быстрым путем — «мы переспали, я беременна, женись на мне».
Не-е-ет, ее путь был долгим и очень обдуманным: она сделала вид, что никогда не слышала мое имя, она говорила, что не желает детей — а ведь именно ими женщины зачастую пытаются привязать к себе мужчин. Она сделала все, чтобы отличиться от всех тех, кто пытался занять место рядом со мной.
Я устроил ее на высокую должность, я впустил ее в свой дом и сука в свое проклятое, тупое, преданное, что б его сердце!
Я хотел сделать ее своей женой, чтобы вместе путешествовать, засыпать и просыпаться рядом, вместе завтракать обедать и ужинать, в обнимку смотреть фильмы, вместе состариться, черт бы ее побрал!
Я с размаху бью ногой по груше, прикладывая к этому удару все мышечное усилие, обтираю со лба пот и, повиснув на груше, заставляю себя взять паузу. Иначе сердце точно рванет от сумасшедшей нагрузки.