Вернись после смерти
Шрифт:
– Елизар Максимович, – Степанов грузно опустился на старый, продавленный, заголосивший всеми пружинами диван, – у меня к вам сразу же просьба: лошади больше не понадобятся, верните их хозяевам и попутно подскажите нашему шоферу, чтобы гнал машину сюда, он остановился у егеря Комарова. Если спит, то не будите, парень полночи провел за рулем, притомился.
– Будет сделано! – все с той же угодливостью бормотнул Аксенов. В дверях на минуту задержался. – А как насчет обеда, может, прямо сейчас ко мне?
– Спасибо, Елизар Максимович, – Степанов отрицательно качнул
– Ясно, товарищ майор!
Степанов расстегнул портупею, ослабил пояс. За раскрытым окном слышался голос председателя, отдававшего поручения:
– Яшка! А ну скоренько разгони этих лошадей Чебаковым да Груздеву Пал Палычу. И до Комаровых добежи попутно…
Последние слова Аксенова заглушил громкий телефонный звонок.
– Ответь, Петр, – попросил Степанов сидящего у стола Тихонова. – Скажи, что председатель сейчас будет.
Лейтенант взял трубку:
– Поссовет Ерёми… – и тотчас же непроизвольно вскочил. – Вас, товарищ майор.
– Слушаю, Степанов, – с недоумением проговорил тот, приняв трубку.
– Это Шадрин! – услышал он сильно модулирующий высокий голос начальника отдела контрразведки областного Управления НКГБ и сейчас же сделал Тихонову нетерпеливый жест рукой, чтобы тот прикрыл окно. – Григорий Семенович, как там у вас дела, прояснилось что-либо, нет?
– Пока ничего конкретного, товарищ полковник. Но некоторые шаги на серьезную зацепку наметились. Косвенный признак: убийство совершено кем-то из местных жителей.
– Это действительно реальная зацепка, вы уверены? Иначе я вас немедленно отзову.
– Уверен, – подтвердил Степанов и, поколебавшись, спросил. – Случилось что-то, товарищ полковник?
– Случилось – не то слово! Сегодня ночью совершено вооруженное нападение на так называемые «пороховые склады» в районе шахтерского посёлка Черно'вский. Унесено несколько ящиков взрывчатки. По предварительной информации – больше центнера.
– Убитые есть?! – забыв на миг, что разговаривает с самим начальником отдела, почти выкрикнул в трубку Степанов.
– Есть, трое: два с нашей, один с их стороны. По заключению экспертов в преступлении применялся все тот же пистолет калибра девять миллиметров.
– «Парабеллум» или «Вальтер»? – ошеломленно уточнил Степанов, видя, как бледнеет смуглое лицо стоявшего напротив лейтенанта Тихонова и, чувствуя, как у самого отливает от щек кровь.
– Именно так!
– подтвердил полковник.
– Какие мне и моей группе будут указания?
Шадрин молчал, принимая решение, потом сказал:
– Оставайтесь там, раз зацепились. Здесь этим делом занимается подполковник Баркун, но реального, к сожалению, пока ничего нет.
– А труп с их стороны?
– Найденный на месте преступления труп никто и никогда не сможет опознать – он обезглавлен. И кисть левой руки отрублена. Видимо, на ней имелась приметная татуировка. Тело бросили, а голову и руку унесли, каково!? – Шадрин сделал паузу, давая майору осмыслить услышанное. – Значит, так: работайте там до упора, но действуйте как можно оперативнее. И тут же назад.
– Есть, товарищ
С минуту офицеры сидели молча.
– Вот так-то, – медленно проговорил Степанов. Потом добавил. – Ну, зови председателя.
Войдя в помещение и поняв по лицам чекистов, что произошло нечто важное, Аксенов нерешительно затоптался у двери.
– Присаживайтесь, – предложил майор.
Тот одеревенело присел на расшатанный стул.
– Как у вас со временем, Елизар Максимович, можем оторвать от дел на час-полтора.
– Мне, верно, на озимые съездить надо было, да уж ладно, на весь день с вами остануся, – с неумело прикрытым подобострастием ответил Аксенов. И Степанов вдруг отчетливо ощутил, что сидящий напротив человек, прошедший войну, искалеченный этой войной и награжденный за мужество, проявленное в этой войне, люто боится их, офицеров Государственной безопасности, которые по-хозяйски расположились в кабинете и еще неизвестно, чем для него может закончиться не начавшийся пока разговор.
Как можно мягче майор произнес:
– Ну, день – это и для вас, и для нас слишком большая роскошь, постараемся управиться побыстрее. Итак, вопрос первый: списки ваших односельчан, призванных в армию с самого первого дня войны, где хранятся?
– Здесь, где ж им больше-то быть, – Аксенов кивнул на грубо сколоченную из толстых досок полку, висевшую на бревенчатой стене.
– Нам необходимо их посмотреть.
– Всегда, пожалуйста… – он подошел к полке, торопливо принялся перебирать лежавшие на ней папки с документами, было видно, что ими давно никто не пользовался: после каждого движения председателя поднималось облачко пыли.
Постаравшись придать голосу еще больше теплоты, Степанов спросил:
– Сами-то давно с фронта, Елизар Максимович?
– Да уж два месяца скоро будет, – отозвался тот, не переставая заниматься поисками.
– Где вас обезручило?
– Под Воронежом. В третью атаку пошли в тот день. Разрывной пулей стукнуло в локоть, упал на спину. Это и спасло. Тут немец тяжелый снаряд по нашей цепи положил. Всех ребят, кто со мной рядом был, в клочья разнесло, а мне, лежачему, только лицо да грудь осколками посекло малость. Считай, еще повезло… Вот, нашел, кажись, – Аксенов достал толстую серую папку, сдунув с нее пыль, протянул майору. Рука его заметно дрожала. – Тут все наши посельщики указаны, кто на войну ушел. Здесь же и те, кто прямо со срочной службы в действующую армию угодил, довоенные призыва, короче.
– Займитесь, Петр Иванович. – Степанов передвинул папку к Тихонову. – А к вам, Елизар Максимович, у меня будет ряд вопросов.
– Слушаю, товарищ майор, – Аксенов, не мигая «прицелился» в чекиста.
– Вопрос первый: вы хорошо знали убитого Горяева Николая Федотовича?
– Конечно. Как-никак в одном поселке живем. Жили… – поправил он себя и нахмурился.
– Что можете сказать о нем?
– Это, в каком смысле? – осторожно осведомился председатель.
– Да в самом прямом. Вот как бы вы писали служебную характеристику на этого человека, так и расскажите. Только поподробнее, естественно.