Верните вора!
Шрифт:
— А там будет кого убить?
— О милое дитя, там все плохие, так что ты не ошибёшься. Главное, в пылу своей праведной ярости пощади нас с Багдадским вором…
— Вы хорошие, мне мама говорила.
— Маму надо слушаться.
— Ходжа, — изумлённо обернулся Лев, наливаясь краской. — Какого вы за мной попёрлись?! Вы должны сидеть вон там, за барханом, играть в песочек и типа ждать!
— Солнце уже высоко, ребёнок может перегреться на жаре, — спокойно объяснил домулло, старательно скрывая истинную причину. — Мы не будем тебе мешать. Попьём воды из колодца, вкусим фиников, быть может, помолимся со всеми
— И всех убьём! — грозно довершила Амука, размахивая деревянным мечом.
— Она хоть какие-нибудь другие слова знает?
— Похоже, что нет, Лёва-джан. И, между нами говоря, я-то как раз прекрасно бы пересидел за барханом. Но, Аллах свидетель, боюсь оставаться с ней наедине. Вдруг шайтан так и не придёт со своим хвостом, что она тогда будет рубить?
Бывший помощник прокурора сплюнул на песок, мысленно обругал друга тюфяком и тряпкой, вспомнил старый фильм «Вождь краснокожих» и решительно продолжил путь.
— Только чтоб под ногами у меня не путались, ясно?
Ответом ему послужило подозрительно согласованное хихиканье Ходжи и маленькой Амуки. Оболенский вздохнул и протянул ей руку.
— Куда идём мы с Пятачком, большой-большой секрет! И не расскажем мы о нём… — вскоре слаженно распевала вся троица, спускаясь по тропе к широко раскинувшемуся лагерю сторонников Хайям-Кара.
Внешне это более всего походило на обычный цыганский табор, из тех, что «уходят в небо». То есть паслись лошади, пережёвывали жвачку невозмутимые двугорбые верблюды, повсюду суетились люди, горели костры, ставились на огонь пузатые казаны, жизнь кипела ключом. Никто не обращал друг на друга особого внимания, а поскольку чёрные полосы ткани на головных уборах или рукавах были практически у каждого, то наши герои без проблем и лишних вопросов затерялись в толпе.
— Салам! Всем салам! Валейкум ассалам! Как жизнь, братья по чёрной вере? Так держать! И меня, хвала Аллаху, по-любому! А где тут наш пророк застолбил райское местечко? Сенкью, мерси, бай-бай! Да отвалил уже, отвалил… Салам. И вам не болеть! Что за день, что за люди, кругом одни кретины!
— Не выражайся при детях!
— Да блин, Ходжуля, хоть ты ещё меня не лечи, — сдался Лев, устало опускаясь на свёрнутый в рулон очучан-палас. — Они что, зомби здесь все, что ли? Нормально ответить не могут, улыбаются, жмутся, прячутся, смотрят, как на китайского диверсанта…
— Оазис не очень большой, до полуденной молитвы мы сами найдём шатёр Хайям-Кара, — подумав, предложил Насреддин, широким жестом отпуская малышку посмотреть на верблюдов. — А этих бедных мусульман надо простить, ибо они достойны сочувствия, ведь Аллах оставляет своим покровительством того, кто сам отказался от Его защиты.
— Хм… разве они идут против ислама?
— Ислам — религия, а пути религий сложны и запутанны, — с отвлечённым лицом пробормотал Ходжа, в прошлом сам едва не ставший муллой. — Идти с Аллахом легко и радостно, Он наполняет твоё сердце светом и очищает душу. Но эти люди давно не испытывали радости, их «пророк» носит чёрные одежды, они идут за ним мрачно и сурово, их глаза темны от усердия, а помыслы тяжелы…
Оболенский согласно кивнул. Тоталитарные секты мало изменились с тех веков и до нашего времени. Антураж, идея, технологии зомбирования не избежали прогресса, но суть не изменилась ни на йоту. К этим людям действительно стоило бы отнестись с пониманием, но времени на жалость и сочувствие уже не было.
— Двигаем. — Лев хлопнул себя по коленям и встал. Ходже тоже пришлось встать, спасти запуганных верблюдов, приманив малышку Амуку случайно оказавшимися за пазухой тремя орешками, после чего искомый шатёр Хайям-Кара они нашли буквально за десять минут.
Высокий, не чисто-чёрный, но скорее уже грязно-серый, с десятком охранников по всему периметру, он производил несколько двойственное впечатление. С одной стороны, конечно, выглядел вполне грозно, в стиле «не подходи — убьёт», что, разумеется, отвечало целям его хозяина. С другой стороны, лично меня вот все эти чёрные шатры, чёрные замки, чёрные рычаги, чёрные шейхи, чёрные стражи настолько достали и в жизни, и в литературе, что даже критиковать уже не хочется. Умом понимаю, что это традиционный штамп, необходимый для введения читателей в литературную игру, сразу чётко и ясно расставляющий необходимые приоритеты, маячки, ведущие по фарватеру текста без липших усилий и нудных пояснений.
То есть читателю-то хорошо, а бедным злодеям вечно приходится существовать в таких вот давящих на психику условиях, жить в комнате с чёрными обоями, спать на чёрных простынях, читать чёрные книги, жрать пережаренное до угольной черноты мясо. И лишь иногда тайно, по большим праздникам, никому не признаваясь, носить под чёрной мантией весёленькие гольфы до колен в жёлто-розовую полоску с красными помпонами по бокам…
Простите. Заболтался. Всё, вернёмся в пустыню, то есть в оазис, к чёрному (чтоб его!!!) шатру Хайям-Кара.
— А зачем мы сюда пришли, дядя Ходжа?
— Будем всех убивать, — меланхолично ответил домулло, прежде чем сообразил, что ляпнул. — Нет, нет, милая, умоляю, не сию минуту!
— Почему?! — Воодушевлённый ребёнок вознёс над головой кривой деревянный меч.
— Сначала нам надо дать уважаемому Лёве-джану что-нибудь украсть. А то мы с тобой будем веселиться, а он останется не у дел, обидится и будет плакать…
— Батыры не плачут!
— Батыры да, а он…
— Ходжа, не морочь голову девчонке, когда я в последний раз плакал? — огрызнулся бывший москвич.
— Не так давно, когда нас с тобой чуть не раскатала в лепёшки достопочтеннейшая мама этой замечательной крохи.
— Ну и что? Восстановил историческую справедливость? А теперь заткнись и посиди тут, я обойду вокруг шатра, прикину общую картину будущего преступления. Амука?
— Да, дядя Лев, — с надеждой вскинулась малышка. — Кого уб…
— Его! Если только тронется за мной, договорились? — Оболенский ткнул пальцем в побледневшего Насреддина и быстро скрылся за деревьями.
Шатёр Хайям-Кара стоял на окружённом пальмами пятачке, занимая примерно шагов двадцать — тридцать в диаметре. Посередине — главный столб, удерживающий купол, а края растянуты верёвками к крепко вбитым в песок кольям. Стража окружала шатёр со всех сторон, возможность как-то отвлечь их и прошмыгнуть внутрь явно отсутствовала. Пытаться распихать ближайших стражников и ворваться внутрь было самонадеянно. Поднять панику, запутать всех и скользнуть в шатёр — маловероятно. Каким-то образом выманить чёрного шейха наружу, завести в кусты, дать кулаком по маковке и отобрать лампу — вообще нереально!