Верное слово
Шрифт:
– Хватит, а? – Венера уселась прямо на землю. – Есть бомбы, нет… какая разница? Генерал твой нас сюда умирать отправил. Не задание опасное исполнить, не языка взять или мост взорвать, когда, как мой дед говаривал, или грудь в крестах, или голова в кустах, – а на смерть. Мы эта бомба, говорю ж тебе! Ты, вернее. Ты – бомба, я… ну, наверное, тоже бомба, только не столь сильная. Скорее уж – запал, как у гранаты ручной. Ну, решай теперь.
– Чего ж решать? – тихо сказал Серёга. – Раз надо, значит, надо. Если мы с тобой можем
Венера несколько мгновений смотрела на него, без выражения, мёртвыми глазами.
– Вот и отлично. Пойду я, пожалуй. Пока партизанила, кучу фрицев перебила, всем хороша была. А наши пришли – и пожалуйста, враз на смерть погнали. Нет уж. Своей головой думать приучилась. Ещё не одного фрица к праотцам спроважу. А ты сиди, удачник-выживальщик. Недолго ждать осталось.
«Товарищ генерал ведь говорил… Товарищ генерал предупреждал…» – слабо шевельнулось в голове у Серёги, но руки за автомат так и не взялись.
– Бывай здоров, сержант. А я похожу, посмотрю, глядишь, чего и надумаю.
Серёга не ответил.
Самый глухой час ночи миновал, вновь задул холодный ветер, шевельнул край плащ-палатки, прошелестел в тростниках у берега. Утро было близко – но лучше б ему было вовсе не наступать.
«Летучая мышь» под потолком палатки давала мало света. В темноте едва-едва угадывались лица полковников. Сам Иннокентий Януарьевич сидел, плотно сжав губы и медленно помешивая ложечкой чай. Воду он вскипятил сам, мимоходом, слегка шевельнув пальцами, словно и забыв про всю и всяческую маскировку.
Бледные длинные пальцы плотно обхватывали подстаканник, словно гранату.
– Ваше…
– Помолчите, Мишель. Я размышляю.
Тишина.
– Повторяю, ваше высокопревосходительство, я готов пойти. Добровольно. Хоть сейчас. Ещё не поздно…
– И я тоже.
– И я.
– И я.
– Мы все готовы.
– Не можете сказать ничего умного – молчите, – брюзгливо ответил товарищ генерал-полковник. – Никто никуда не пойдёт. Ни у кого нет такого запаса, как у нашего сержанта Сергея.
– Она отбила наш удар…
– Мишель, вы поистине невыносимы. Страдаете недержанием речи?
– Ваше высокопревосходительство! – взмолился высокий гвардионец. – Ну, неможно так сидеть-то! Ночь скоро минет, наступление начинать надо! Или что другое делать!
– Ну, хорошо, – с видом доведённого до крайности страдальца вздохнул Верховенский. – Венера, наша мавка, удар отбила, это верно. Жаль, жаль, что не нашли мы её до войны, хорошего мага бы вырастить успели, ну да ничего не поделаешь. Но сейчас нам остаётся только ждать. Когда нежить остаётся цела после такого потока силы, что с ним происходит? Он рассеивается, поглощается или отражается полностью?
– Теорема Верховенского – Саттера, – слабо улыбнулся бородатый Феодор Кириллович. – Граничные условия Яблокова – Лернера – Гришина.
– Рассеивается, конечно же, – пожал плечами Игорь Петрович. – Почти полная диссипация, изменение частоты биений природного фона…
– Именно, господа. Изменение частоты биений природного фона. Говорил же я вам, что и на такой случай у меня план найдётся?
Наступило молчание.
– Вы, ваше превосходительство, гений. Хоть и злой.
– Спасибо, Мишель, дорогой, это лучшая похвала. Именно что злой. В наши времена добрые как-то не выживают. Так что ждём. Если я прав и рассеяние даст должный эффект…
– А если нет? – после паузы рискнул Мишель.
– А если нет, – ровно и холодно ответил Иннокентий Януарьевич, – за линию фронта пойдём мы все.
Серёга не знал, сколько прошло времени. Он всё ждал, ждал последнего гибельного удара и никак не мог дождаться. Наплывал серый туман, в нём тонул наведённый Венерой морок, все эти кресты, ограды и прочий кладбищенский антураж.
Что делать? Ползти? Бежать? Спасаться? Эх, а ведьма-то сбежала-таки. Слабаком ты оказался, старший сержант, даже расстрелять её не смог за отказ выполнять задание.
К нему всё увереннее и настойчивее подбирался холод. Луна закатывалась, восток начал светлеть. Скоро и утро. Сквозь тишину стали пробиваться привычные всякому фронтовику звуки – далёкая-предалёкая канонада, редкие выстрелы выше и ниже по Днепру; а вот и зарычали моторы, на сей раз совсем близко.
Немцы. Выдвигаются куда-то, и даже не очень скрываются.
«Ну не медлите уж, пожалуйста, а?» – про себя попросил он своих. Решили взорвать – так взрывайте. Я вот не герой, нет, никак не герой. Вдруг не выдержу, сбегу, как эта ведьма?
Неподалёку в рёв моторов вмешался ещё какой-то звук, совсем низкий и басовитый. Видать, фрицы запустили что-то особо мощное.
Несколько минут Серёга просто сидел и слушал. Но затем звуки из внешнего мира вновь стали тонуть, угасать, зеленоватую полоску рассвета вдоль восходного горизонта словно задёрнули занавеской, вновь воцарилась темнота, даже луна канула. По всем сторонам опять поднимался надоевший уже лес старых покосившихся крестов.
Ведьма возвращалась. И притом очень быстро.
– Сержант! Эй, сержант! Везунчик!
– Чего тебе? Чего разоралась? – злым шёпотом одёрнул её Серёга.
Венера бросилась наземь рядом с ним. Она вновь стремительно старела, превращаясь из молоденькой девчонки в древнюю чародейку.
– Слушай сюда, удачничек, – прошамкала она. – Похоже, свезло нам с тобой, свезло крупно! Глянь, кто пожаловал! Да не высовывайся так! Дай круг сперва очерчу…
Среди крестов медленно тащилась одинокая фигура, издалека казавшаяся закутанной в какой-то причудливый плащ.